Как только поезд, выбравшись из парижских пригородов, набрал скорость, понесся на восток и за окном нашего купе повис черный занавес ночи, мы с Васей почти одновременно запустили руки в наши саквояжи, и на столике разом возникли две бутылки: моя — с водкой, а Васина — с коньяком.

— Где ты достал родимую? — спросил Вася, кивая на мою бутылку.

Я объяснил, что моя милость тут ни причем, — это заслуга все того же добрейшего человека — моего коридорного.

— Тогда выпьем первым делом за его здоровье! — предложил Вася.

Мы выпили за здоровье доброго человека, потом — за здоровье своих коллег, за счастье наших близких. И уже после этого выпили за самих нас и за нашу работу.

Когда дело дошло до работы, я спросил Васю, чем он теперь, в сущности, занимается, если это не секрет. Он сказал, что никаких секретов нет, что его усилия направлены на освоение космоса. В ответ на мое замечание, что он как-никак не космонавт, а кибернетик, Вася заметил, что он принимает участие в освоении космоса именно как кибернетик. Потом выяснилось, что он собирается сделать ЭВМ, которая могла бы управлять полетами космических ракет в пространствах, подвластных законам релятивистской механики.

— Недалеко то время, — сказал Вася, — когда химия и термоядерная физика снабдят ракеты энергией, которая сможет выводить их за пределы нашей солнечной системы. Наступит великая эра космонавтики, человек отправится на поиски новых планет, потому что на Земле ему станет тесно. Ему и сейчас уже тесно, ты видел что творится возле Триумфальной арки, сколько нужно времени, чтобы проехать на машине пустячные сотни метров. Но неурядицы быта — это только цветочки! Придет время — рано или поздно оно, к сожалению, должно наступить — когда на планете оскудеют природные ресурсы и планктон, а кислород станет сверхдефицитным веществом. Вот почему нужно искать новые планеты. Электронный мозг, который будет управлять космическими полетами за пределами Солнечной системы, обязан знать все открытия в области квантовой и релятивистской механики таких выдающихся ученых как Эйнштейн, Планк, Нильс Бор, Резерфорд, — мало того, он должен применять эти знания при поиске и прокладывании галактических путей. Сам понимаешь, Иосиф, эта машина будет учитывать такие вещи, как кривизна пространств, превращение времени и в то же время поддерживать и регулировать биоритмы экипажа. Сам понимаешь, если в ракете работают одновременно три часовых механизма — космический, галактический и земной, — то кто-то должен вносить порядок в неразбериху и указывать, примерно, день по календарю, напоминать, когда нужно приступить к завтраку, когда — ложиться спать. Вот над таким мозгом, Иосиф, я и работаю. Когда химия и физика скажут: «Мы готовы!», электроника не должна лепетать: «Подождите, товарищи, я не совсем одета!» Ты согласен?

— Согласен, Вася, вполне. Поздравляю! — воскликнул я с энтузиазмом. — У тебя такая благородная цель. Твое здоровье!

Мы чокнулись. А потом Вася, как человек деликатный, осторожно спросил:

— А ты, вероятно, мозгуешь над своим роботом, если это не секрет?

— Над роботом, конечно! — воскликнул я и в приливе упоения раскинул руки. — Об этом я давал интервью не одной западной газете, если ты обратил внимание!

— Обратил! — улыбнулся Вася. — Западные газеты очень интересовались твоим роботом.

— Мой робот будет заниматься сугубо земными делами, — сказал я.