Исчезла, растворяясь в небе, Роза.

И появилась с лилией Лилит.

– Где муж мой? – Мэри в ужасе спросила. –

Где я? Кто я?! И что сейчас со мной?

Я вижу тело.… Но какая сила

нас разделила? Ясен разум мой!

И ты, Лили, как будто бы реальна…

Где Джон? Ты знаешь? Ну же! Не молчи!

– Теперь он ангел, – тихо и печально

раздался голос. – Вы разлучены.

– Кто ангел?! Справедливое решенье?

Предатель и изменник. Он же гад!

– Насильственная смерть – грехов прощенье,

убийце же дорога только в ад.

Ведь ты убила мужа! Разве право

имеет человек жизнь прекращать?

Свою, чужую… Вечная отрава

свободы и возможности решать.

Бог дал вам выбор…

– Замолчи! Довольно.

Ведь это ты подсунула мне нож…

Но что со мной? Душа горит. Как больно!

Лили и Люци?.. Обольщенья ложь.

Уразумела истину я поздно,

и вижу в белой лилии – Лилит!

А твой дружок, сияющий как звезды,

он… Люцифер.… И ад мне отворит…

Взлетела Мэри, пулей проскочила

в окно. У тела мужа замерла.

Джон посерел, но кровь еще сочилась

из раны в горле.

Будто пелена

зависла перед Мэри. Светлый призрак

бутона очертанья приобрел.

Раскрылась роза белая. И хризма

засеребрилась контуром лучом,

и поднялась из глубины соцветья

сияющим сцепленьем алых букв.

– Разделены с тобой мы на столетья,

Левая часть триптиха

Лилит и Люцифер

Тьма сгустилась, но солнце не встало.

Черной розы оплавленный лик

ярким абрисом, вспыхнувшим ало,

был в мгновение в вечность залит.

Сердцевина распавшейся плоти

распласталась, веками гния.

Но застой прекратили потоки

исходящего снизу огня.

Лепестки пепелища раскрылись,

цветоложе наполнилось злом.

И печати от жара бугрились,

завершался сокрытий всех взлом.

Разрасталось горящее жерло,

сотни пут раскидало вокруг,

Жало вышло отравленным жезлом.

Из огня прыгнул серый Паук.

Заметался, плетя злые сети,

источая блестящую ложь,

затянул паутиной просветы.

И уняв возбуждения дрожь,

распластался на тлеющей розе.

И угасла в плену Красота.

И Паук в торжествующей позе

замер в центре спирали костра.

И свернулся огонь свитком дымным,

заструился, к корням уходя.

Пепел с запахом горько полынным

разлетелся, отраву неся.

И спираль раскрутилась кругами,

разошлась за края без границ.

И раскрылись, приблизившись, дали,

и сломалась система: верх низ.

Дно поднялось и заняло место

высоты.

Небо пало во Тьму.

Беспроглядная ночь повсеместно

воцарилась, неся пустоту.

И Паук смертным сном наслаждался

и питался энергией Тьмы.

Заплетя паутиной пространство,

охранял беспросветность тюрьмы…

…Звук трубы, нарастая, бил метко

прямо в центр паутинного зла.

И Паук в разрушаемой клетке

содрогнулся, очнувшись от сна.

Максимально он лапы раскинул,

придавил брюхом чашу судьбы.

Но толчок снизу монстра подкинул.

Он завис.

Рёв небесной трубы

пригвоздил Паука к центру Сети.

И пронзил его острый росток.

Поднимался он быстро из тени,

озарился рассветом восток.

И Паук был бутоном разорван,

сквозь него Красота проросла.