– Еще один снаряд?

– Без сомнения – и примерно раза в два больше нашего. Кто‑то еще в нашей вселенной обнаружил то, что обнаружили Ониане и теперь исследует эту проблему примерно тем же образом что и мы – за исключением того, что похоже у них имеется преимущество более раннего начала – в три года или пять лет.

Амальфи безмолвно сжал губы.

– Есть какая‑нибудь возможность предположить, кто они?

– Нет. Мы можем лишь предположить, что они находятся где‑то неподалеку, либо в нашей главной галактике, либо в Андромеде или в одной из ее галактик‑спутников. Но мы не можем документально подтвердить это; это менее пяти процентной вероятности, если верить Отцам Города. И все прочие альтернативы _г_о_р_а_з_д_о_ ниже этих пяти процентов, но поскольку не имеется статистически выделяемого решения, мы не можем произвести выборку из них.

– Паутина Геркулеса, – произнес Амальфи. – Это не может быть ничто иное.

Шлосс беспомощно развел руками.

– Насколько мы знаем, с таким же успехом это может быть кто угодно, – сказал он. – Моя интуиция подсказывает мне то же самое, что и тебе – твоя, Джон. Но нет никакого надежного свидетельства.

– Хорошо. Как я понимаю, это были не вполне ясные новости. А какова же первая часть плохих новостей?

– Вы уже слышали это, – ответил Шлосс. – И именно вторая часть этих плохих новостей, которая неясна, делает первую часть плохой. Мы довольно долго спорили об этом, но по крайней мере, сейчас пришли хотя бы к экспериментальному соглашению. Мы считаем, что возможно – правда с весьма незначительной вероятностью – но все же возможно, пережить катастрофу.

Шлосс быстро выставил перед собой руку, еще до того, как на пораженных лицах сидевших перед ним людей, начала разгораться надежда.

– Пожалуйста, – сказал он, – по крайней мере, не преувеличивайте значение только что сказанного мной. Это всего‑лишь возможность, хотя и очень туманная, да и то выживание о котором я говорил, не будет походить ни на что, подобное человеческой жизни, как мы себе ее представляем. После того, как мы все вам расскажем, вполне возможно, что вы предпочтете просто умереть. Я прямо могу вам сказать – это является моим предпочтением; так что это вовсе не такая уж белая надежда. Напротив, она напоминает мне черного джокера. Но – она все же существует. И именно это и делает новости о существующем сопернике плохими. И если мы решим попытаться адаптироваться к этой не полностью еще ясной форме выживания, то мы должны немедленно начать над этим работу. Все это возможно только лишь при единственных исключительной мимолетных условиях, которые будет выдерживаться какие‑то микросекунды, в самых глубинах катастрофы. И если наши неизвестные соперники доберутся туда первыми – и помните, что у них уже имеется достаточное преимущество для начала – вместо нас они ухватят этот момент, и таким образом, нас вытеснят. Это будет настоящая гонка и к тому – убийственная; и кое‑кто из вас может посчитать, что все это не стоит такой спешки.

– Вы не могли бы выражаться более специфично? – спросила Эстелль.

– Да, Эстелль, могу. Но все же на описание всего этого уйдет несколько часов. Сейчас же вам нужно знать только это: если мы изберем такой путь выхода, мы потеряем наши дома, наши миры, сами наши тела, мы потеряем наших детей, наших друзей, наших жен. Мы потеряем все когда‑либо нам известные признаки общения, каждый из нас окажется в полном одиночестве, и в столь полном, которое совершенно вне пределов воображения любого человеческого существа в прошлом. И вполне вероятно, что это абсолютное одиночество каким‑нибудь образом все же погубит нас – а если даже этого и не произойдет, мы сами вскоре обнаружим, что отчаянно желаем покончить с таким существованием.