Странно, но первым заговорил Джейк.

– Я ненавижу этот проклятый город, – сказал он. – Я слишком долго был пленником на его борту. Но клянусь Господом, я хотел бы еще разок взглянуть на него. Обычно я прогуливался по нему, выискивая место, где его можно было бы пнуть, чтобы причинить ему боль; мне этого никогда не удавалось. С тех пор я насмехался над ним, потому что теперь он мертв, а я – жив – но день нашего сравнения близится. Наверное, мне следует все же примириться с ним.

– Я тоже так немного, но все же чувствуя и себя, – признал Хэзлтон. – У меня не было планов отправиться туда перед наступлением конца – и все же я не хочу, чтобы этот старый город просто ушел вот так. Может быть сейчас, как раз – самое лучшее время; кроме того, именно я собрал вас всех здесь, для начала; так будем же тогда последовательными до конца, прежде чем мы все окажемся слишком заняты, чтобы думать об этом.

– Уэб? Эстелль? Вы согласитесь с решением, которое предложат отцы Города?

Уэб посмотрел пристально на лицо Амальфи и, очевидно, по крайней мере частично, оказался удовлетворен тем, что увидел на нем.

– При одном условии, – сказал он. – Эстелль отправляется в любом случае, если она того хочет, несмотря на то, что скажут Отцы Города. Если они скажут, что для меня нет места на борту Он – хорошо; но они не могут этого сказать Эстелль.

Эстелль приоткрыла было рот, но Уэб поднял свою ладонь перед ее лицом и она успокоилась, вместо этого поцеловав его руку. Ее лицо побледнело, но все же было спокойным; Амальфи никогда раньше не приходилось видеть такого чистого раствора бескровной, абсолютной уверенности, которая явственно читалась в ее прекрасных чертах. Просто здорово, что она принадлежит Уэбу, ибо наверное уже в пятидесятый раз, сильно бьющееся, жестокое, неустанное сердце Амальфи сжалось от стерильной любви.

– Очень хорошо, – произнес он. И предложил Ди свою руку.

– Марк, с твоего разрешения?

– Конечно, – ответил Хэзлтон; но когда Ди приняла предложенную Амальфи руку, его глаза приобрели жесткость, словно превратились в агаты.

– Встречаемся у Отцов Города в 01.00.

– Я не ожидала этого от тебя, Джон, – произнесла Ди, когда они очутились на залитой лунным светом площади Даффи. – Не слишком ли это поздно?

– Очень поздно, – согласился Амальфи. – И до 01.00 не так уж и далеко. Почему ты остаешься с Марком?

– Можешь назвать это запоздалым здравым смыслом. – Она присела на древние перила и посмотрела вверх на расплывающиеся звезды. – Нет, не то, пожалуй. Я люблю его, Джон, несмотря на все его недостатки и его пустоту. На какое‑то время я забыла об этом, но это так. Мне жаль, но это так.

– Хотел бы я, чтобы тебе было чуточку побольше жаль.

– Да? Почему же?

– Чтобы ты поверила в то, что говоришь, – резко произнес Амальфи. – Посмотри в лицо правде, Ди. Для тебя это было огромное романтическое решение, пока ты не поняла, что Уэб тоже отправится со мной. Ты все еще ищешь суррогаты. Тебе не удалось это со мной. Но тебе не удастся это и с Уэбом.

– Какую отвратительную вещь ты только что сказал. Пойдем; я уже достаточно выслушала.

– Тогда попробуй отрицать это.

– Я это отрицаю, черт тебя возьми.

– Ты снимаешь свое возражение против того, чтобы Уэб отправился со мной на Он?

– Это совершенно не имеет никакого отношения к делу. Это грязное обвинение и я не хочу более ни слова об этом слышать.

Амальфи помолчал. Лунный свет лился на безэмоциональное и загадочное лицо Отца Даффи.