|
О результате игры сегодня же необходимо сообщить по телеграфу в Нью-Йорк и Калькутту. — Сударь, — холодно ответил Наварро. — Мы ожидали, что вы откажетесь. Россия — враг Испании. Приглашение относилось только к доктору Равику. Мы были вынуждены пригласить вас лишь потому, что вы здесь вместе. Морозов поставил на свою огромную ладонь выигранного коня и посмотрел на Равика. — Тебе не кажется, что пора кончать эту комедию? — Вне всяких сомнений. — Равик обернулся к испанцу: — Молодой человек, я думаю, вам лучше всего вернуться к своим. Вы беспричинно оскорбляете полковника Морозова, который никак не связан с сегодняшней Россией. Не дожидаясь ответа, он склонился над шахматной доской. С минуту Наварро постоял в нерешительности, затем удалился. — Он пьян и вдобавок, как многие латиняне, лишен чувства юмора, — сказал Равик. — Но это вовсе не значит, что и у нас его не должно быть. Вот почему я и произвел тебя в полковники. Насколько мне известно, ты был всего-навсего жалким подполковником. Мог ли я допустить, чтобы ты оказался рангом ниже этого Гомеса. — Перестань болтать, мой мальчик. За всеми этими разговорами я прозевал алехинский вариант. Похоже, слон потерян. — Морозов поднял голову. — Господи, еще один идет. Второй адъютант. Что за публика! Это был сам полковник Гомес. Равик откинулся на спинку стула, устраиваясь поудобнее. — Сейчас произойдет дискуссия между двумя полковниками. — Она будет коротка, сын мой. Полковник был еще более церемонен, чем его адъютант. Он извинился перед Морозовым за ошибку, допущенную Наварро. Извинение было принято. Теперь, когда недоразумение рассеялось, Гомес с какой-то уже совершенно фантастической церемонностью предложил, в знак примирения, выпить за Франко. На сей раз отказался Равик. — Но ведь вы наш немецкий союзник... — Полковник был явно озадачен. — Полковник Гомес, — сказал Равик, начиная терять терпение. — Оставим все так, как есть. Пейте за кого хотите, а я играю в шахматы. Полковник попытался осмыслить сказанное. — Стало быть, вы... — Не будем уточнять, — прервал его Морозов. — Это приведет только к лишним спорам. Гомес еще больше растерялся. — Но ведь вы, белогвардеец и царский офицер, должны быть против... — Мы ничего не должны. Мы весьма старомодны. У нас различные взгляды, и все-таки мы не стремимся проломить друг другу череп. По-видимому, Гомеса наконец осенило. Он подтянулся. — Понимаю, — заявил он. — Мягкотелая демократия... — Послушайте, милейший, — сказал Морозов с внезапной угрозой в голосе. — Убирайтесь отсюда! Вам следовало это сделать еще несколько лет назад. В Испанию! Воевать! А за вас там воюют немцы и итальянцы. Привет! Он встал. Гомес, не сводя глаз с Морозова, отступил на шаг. Затем резко повернулся и пошел к своему столику. Морозов снова сел. Он вздохнул и позвонил официантке. — Кларисса, принесите два двойных кальвадоса. Кларисса кивнула и ушла. — Бравые рубаки. — Равик рассмеялся. — Примитивное мышление и крайне сложные представления о чести. То и другое затрудняет жизнь, ежели человек пьян. — Оно и видно... А вот и следующий. |
