|
Равик нерешительно взглянул на нее. Ладно, подумал он. Проститься можно и на улице. Начался дождь. У входа Равик остановился. — Вам куда? Он решил, что пойдет в противоположном направлении. — Не знаю. Куда-нибудь. — Где вы живете? Женщина вздрогнула. — Туда я пойти не могу. Нет! Не могу! Только не туда! В ее глазах внезапно появилось выражение дикого страха. Ссора, подумал Равик. Разругалась с мужем и убежала из дому. Завтра днем одумается и вернется. — Разве вам не к кому пойти? К какой-нибудь знакомой? Отсюда можно позвонить. — Нет. Не к кому. — Но ведь надо же где-то переночевать. Нет денег на отель? — Есть. — Так пойдите в любой отель. Их тут много. Женщина молчала. — И все-таки где-то вам надо переночевать, — сказал Равик, теряя терпение. — Нельзя же оставаться на улице, под дождем. Женщина застегнула плащ. — Вы правы, — сказала она, словно наконец решилась на что-то. — Вы совершенно правы. Спасибо. Больше обо мне не беспокойтесь. Где-нибудь устроюсь. Спасибо. — Она зажала в кулаке углы воротника. — Спасибо за все. Женщина исподлобья смотрела на Равика глазами, полными муки, тщетно силясь улыбнуться; затем, торопливо и неслышно ступая, ушла в дождь и туман. С минуту Равик не двигался с места. — Черт возьми, — растерянно и нерешительно пробормотал он. Равик не понимал, как и почему так получилось, — горестная ли улыбка, взгляд, или пустынная улица, или ночь... Но он понимал, что нельзя так вот просто отпустить эту женщину; там, в тумане, она вдруг показалась ему заблудившимся ребенком. Равик догнал ее. — Пойдемте со мной, — сухо сказал он. — Что-нибудь придумаем. Они вышли на площадь Этуаль. Она раскинулась перед ними в струящейся серой мгле, величественная и бесконечная. Туман сгустился, и улиц, лучами расходившихся во все стороны, не было видно. Видна была только огромная площадь с висящими тут и там тусклыми лунами фонарей и каменным сводом Триумфальной арки, огромной, терявшейся в тумане; она словно подпирала унылое небо и защищала собой сиротливое бледное пламя на могиле Неизвестного солдата, похожей на последнюю могилу человечества, затерянную в ночи и одиночестве. Они пересекли площадь. Равик шел быстро. Он слишком устал, чтобы думать. Рядом с собой он слышал неуверенные и громкие шаги женщины, она шла молча, понурившись, засунув руки в карманы плаща, — маленький огонек чужой жизни. И вдруг в позднем безлюдье площади она на какой-то миг показалась ему странно близкой, хотя он ничего о ней не знал или, быть может, именно потому. Она была ему чужой. Впрочем, и он чувствовал себя везде чужим, и это странным образом сближало — больше, чем все слова и притупляющая чувства долголетняя привычка. Равик жил в небольшом отеле в переулке за площадью Терн, неподалеку от авеню Ваграм. Это было довольно обветшалое здание. Новой была только вывеска над входом — «Отель «Энтернасьональ»». Равик нажал кнопку звонка. — Есть свободный номер? — спросил он парня, открывшего дверь. Тот вытаращил заспанные глаза. — Портье нет на месте, — наконец проговорил он, запинаясь. |
