Обернулся к машине. Она уже была не той и теперь полностью соответствовала своему внутреннему убранству. Просто очень старый «Сааб», произведенный на свет в ранних семидесятых, если судить по граненому корпусу. Очень старый, и проживший нелегкую жизнь. Судя по виду, эта машина никак не могла развивать больше восьмидесяти километров в час. Жалкое зрелище, черная шкура его была тускла, мутна и изъедена ржавчиной.

— Тут больше ничего нет, пойдемте! — сказал Владислав Сергеев.

— А он, — кивнул на машину Мельников, — не вырвется?

— Взгляните на него. Он уже никуда не поедет.

Это было правдой, которую к тому же очень трудно было оспорить. Логика здесь не работала, и оставалось лишь прислушиваться к ощущениям. А они говорили, что «Сааб» стал просто «Саабом», ржавой кучей железа, когда странная сила свившая себе внутри него гнездо, ушла.

Потолкавшись возле изувеченных машин, они побрели прочь.

— Это все? — спросил Мартиков.

— Все! Разве ты не видишь, тут больше нечего делать.

— Но как же так. Отгадки! Ответы на вопросы.

— Вот они! — и Дивер покачал перед собой ключами, — знать бы, к чему они подходят.

— Куда лучше ключи без замка, чем замок без ключей.

Через заметно посветлевший день они проследовали до Старого моста.

— О! — сказал Мельников, — глядите, пес!

— Да здоровый какой. Я думал, они все повымерли…

Серая желтоглазая собака неподвижно замерла в отдалении, красный язык свесился чуть ли не до земли. Из пасти животного вылетали облачка пара. Мартиков изогнулся и упал на колени, так что идущие рядом Влад со Степаном испуганно шарахнулись в сторону.

— А… — вымолвил Павел Константинович, а потом словно раздвоился. На потрясенных его сообщников уставились сразу две личины — одна: человеческая, безволосая, с кротким взглядом, другая: мохнатая звериная морда, точь-в-точь похожая на встреченную собаку. Морда мерзко гримасничала, глаза вращались, а похожий на гротескного сиамского близнеца Мартиков молча содрогался, стоя коленями на земле. Потом звериная морда потянулась вперед, словно стремилась встретиться со стоящей собакой. Та вздрогнула и метнулась прочь, растворившись за линией берегового обрыва.

Мартиков поднялся на ноги. Такой же, как прежде:

— Что это было?

— Это у тебя надо спросить, — ответил после паузы Севрюк. — Полегчало? Пойдем.

— Я не знаю, что это было… — тихо сказал Павел Константинович и пошел вслед за другими.

— Не важно, — сказал ему Влад, — главное, чтобы не повторялось. Потому что мне сейчас хочется в основном спокойно дойти до дома. Многовато, знаешь ли, уже для одного дня.

Но видимо, многовато еще не было, потому что следующее событие не замедлило свалиться им на головы уже через четверть часа.

2

— Веди! — приказал Босх.

— Сей момент! — расплылся в улыбке Кобольд и ушел куда-то вглубь каменных, сыроватых хором. Там, за двумя стальными дверями располагался карцер.

— Все готовы, да?

— Да без проблем! — ответил Николай Васютко, — Стрый, ты готов?

— Готов, но…

— Хандрит наш Стрый.

— Пусть хандрит, главное, чтобы стрелял хорошо.

— Я не знаю, — медленно произнес Стрый, — не знаю. Кто-нибудь видел Плащевика?

— Я видел, — сказал Босх, — и дату назначил… сегодня.