Влад только пожал плечами: психов хватает. Потом одинокий голубь опустился на дорогу возле него и курлыкнул, отчего Сергеев вздрогнул и с трудом подавил желание размазать глупую птицу по асфальту.

2

Но Ворон понял. Ворон был добрым, хотя и служил злу. Он только слегка пожурил брата Рамену за провал его операции. Темная фигура с широкими крыльями ясно дала понять, что у нее слишком мало слуг, чтобы разбрасываться ими, наказывать их по пустякам.

Услышав это, Рамена пал на колени посередине своей совершенно пустой квартиры и простер руки в сторону Ворона. А Ворон вытянул крыло, и лица его слуги коснулось что-то мягкое, прохладное, как полупрозрачный черный шелк. Рамена прикрыл глаза, он был счастлив и потому, когда его хозяин продиктовал следующее задание, не сразу отреагировал. А потом все-таки заметил слегка удивленным тоном:

— Но ребенка…

— Ты даже не представляешь, что может этот ребенок замутить. — Каркнул Ворон, и мягкое прикосновение вдруг превратилось в цепкую ледяную хватку. Одинокая слеза выкатилась из глаза Рамены. — Его, именное его ты должен отправить в нижние миры. Ты понял меня? Понял своего хозяина.

Рамена истово закивал. Пускай, пускай ребенок уйдет из этого мира, лишь бы отпустили щеку, ведь это так больно…

Хватка ослабла. Цепкие когти отпустили смятую человеческую плоть. Но другая хватка осталась — мертвая хватка красных глазищ Ворона. Брат Рамена чувствовал ее, эту хватку, она всегда была с ним. С того самого момента, как Ворон появился в его жизни.

— Сделаю… — молвил Дмитрий Пономаренко.

А теперь он шагал по городу, спокойно и отвлеченно глядя перед собой. Вот только взгляд его был таков, что случайные прохожие, завидев этого неприметного, в общем-то, типа, поспешно сворачивали с дороги. А некоторые даже оборачивались и смотрели ему в след, не в силах понять, что же их так напугало в этом человеке.

По пути брат Рамена сделал всего одну остановку возле ларька, где купил двенадцать шоколадных батончиков (очень задешево) и бутылку ядовитого цвета газировки (за дикие деньги). Пономаренко стал замечать, что в последнее время вопрос еды его почти не волнует, словно он вообще потерял эту самую главную человеческую потребность. Ворон сказал, что он меняется, и еды ему будет требоваться все меньше и меньше. Но предупредил, что это произойдет через какое-то время, а пока следует хоть как-то питаться.

Батончики были жутко сладкими, а питье отдавало какой-то эссенцией, словно концентрат разводили в водах реки Мелочевки, но Рамене было на это плевать. У него была цель, а это главное, в чем нуждается человек.

Народу на улице было много. Дул сильный ветер, трепал легкую летнюю одежду. Издалека различались длинные очереди во все торговые точки, где можно было купить питье. Крошечные кафе на открытом воздухе были до отказа забиты людьми, которые сосредоточенно запасались живительной влагой. Больше того, почти все посетители ничего не ели, отдавая предпочтение лишь стакану с прозрачной, исходящей пузырьками, водой. Это был какой-то подсознательный комплекс, некое неосознанное неудобство, которое побуждало в людях желание запасать как можно больше жидкости, чем бы она ни была. Рамене подумалось, что со временем они кинутся запасать и съестное, хотя никаких перебоев в поставках пищи не предвиделось.

«Они боятся… — думал Рамена, глядя на их серьезные и чем-то озабоченные лица, — боятся погружения во тьму. Чувствуют, и им становится страшно».

Цель его визита находилась на самом краю Верхнего города в Школьном микрорайоне. Детский садик «Солнышко» — двухэтажное, покрытое тоскливой желтой краской, здание. Решетки на нижних окнах, крошечный пятачок перед входом, и чуть попросторнее сзади. Когда-то принадлежащий садику участок был куда больше, Рамена это помнил, ему не раз и не два приходилось проходить мимо этого заведения.