Плевать, и ни к чему напрягать память, это все прошлое. Факт тот, что со временем сад потерял эти участки, и на месте крошечных бревенчатых домиков, выстроенных для малышни, возникли белоснежные панельные многоэтажки, вознеслись на девять и пятнадцать этажей, скрыв от гуляющих детей солнце, так что теперь садик всегда был в тени и выглядел крошечным и убогим между двумя высокими конгломератами.

Именно сюда ходил нынешний клиент Рамены. Видимо, из бедной семьи, раз обретается в таком задрипанном саду. Все-таки Пономаренко задумался — ну чем, чем может навредить Ворону пятилетний ребенок? Или он вырастет и тогда навредит? Но ведь черный дух сказал, что падение во тьму случится довольно скоро. Нет, он совершенно не пони…

— Рамена… — голос раздался из темного проема между двумя домами. — Рамена, ты что, сомневаешься?

Ворон был там. Сидел на капоте какой-то машины — такой черной, что ее полностью скрывала густая тень от дома, только поблескивали отдельные детали: фары, хром на радиаторной решетке.

— Я не сомневаюсь… — произнес Рамена-нулла.

— Ну, тогда не стой, иди, — произнес Ворон, сейчас его темный силуэт обрел более антропоморфные очертания. Казалось, это почти человек, который сидит на гладком черном металле в позе лотоса. Только глаза остались те же. — Сейчас воспитательница выведет группу на прогулку. Твоя задача отозвать ребенка и завести его сюда, ко мне. Не светись, ты не должен попасться.

— Никогда, — сказал брат Рамена, — я убью этого маленького паршивца здесь! Во тьме!

Казалось, Ворон улыбнулся. А потом исчез с капота машины, словно его и не было. Тихо заработал двигатель, и автомобиль медленно выполз из проема. Черный «Сааб».

Но Рамена на него не смотрел, он быстрым шагом направился к входу в садик. Позади него мрачновато выглядящее авто с визгом вырулило на улицу. Пыль вилась за ним столбом, отчего буквы на заднем стекле стали бледно-розовыми, присыпанными.

Низкий покатый заборчик, разноцветная дуга детской лесенки за ним. Звонкие крики откуда-то из-за здания. Ветер треплет пышную крону одинокого вяза у самого дома. Брат Рамена не торопясь зашел за оградку, огляделся. Нет, все-таки, один домик тут сохранился. Крохотный, словно для гномов, но очень похожий на настоящий. Даже есть одна ставня, выкрашенная давно облупившейся синей краской. Почему-то Рамене пришло на ум собственное детство. Не в этом садике и даже не в этом городе, но он помнил такие домики, помнил, как интересно было там играть среди дня. Как можно прятаться за потемневшими от времени бревнами, как можно забраться под крышу на скрещенные стропила. Там, куда ходил в детстве Пономаренко была даже двухэтажная колокольня с изящной шатровой крышей. Днем было весело, а к вечеру эти дома погружались во мрак, и дети населяли их разнообразными чудовищами. Он помнил это ясно, даже пресловутая Синяя рука в его детсаду жила именно в этих избушках. Как все переменчиво. День — ночь, черное — белое. Во всяком случае, Диме Пономаренко эти избушки давали еще кое-что, что наверняка не испытывал ни один из его тогдашних приятелей. Чувство защищенности. Только укрывшись за толстыми стенами он находил странный покой и ощущение полнейшей безмятежности охватывало все его существо. Потом это ушло, потом была школа, взрослая жизнь. Большой мир, заселенный переменчивыми людьми, медленно отдаляющиеся родные, пропадающие один за другим друзья. Он помнил, что, в конце концов, остался один, и это стало началом его скатывания с нормальной жизненной колеи в некий метафизический кювет. Увлечение эзотерикой, потом секта, теперь вот Ворон. Чувство защищенности — вот что все это давало.

Рамена слабо улыбнулся, прогоняя воспоминания.