Вадим Месяц. Тщетный завтрак. Избранное. 1984–2014
Песенка сквозняка
Норвежская сказка
Это не слёзы – он потерял глаза. Они покатились в черный Хедальский лес. Их подобрал тролль. И увидел луну. Это не жаба – он потерял язык. Тот поскакал в черный Хедальский лес. Его подобрал тролль. Увидел луну и сказал: «Луна». Она подороже, чем золотой муравей, И покруглей, чем мохнатый болотный шар. Тролль хохотал, и его подобрал разъезд. Чтобы не плакать, нужно скорее спать.
1984
Песенка сквозняка
Дающие обещания хранят не молчанье, а золото. Ищут поляны щавеля, вступают в озера холода;
Спешат в перепады, в полосы, под птичьим мельканьем прячутся; не спрашивают вполголоса, когда им судьба назначится.
Для них больше нету времени царями быть, пилигримами, причислиться к роду племени, остаться навек любимыми –
Их радуют только мельницы, где тихо пшеница падает, за то, что вот вот изменится все то, что сегодня радует.
Зачем же ты, моя дальняя, фонарь на двери привесила? Свистеть в пустоту нахальнее и даже весело. Весело.
Вы хотели голубя?
Вы хотели голубя? – Вот голубь. Здесь не надо ни на грош уменья. Но младенец истину глаголет, если у него пеленки сменят. Знаю: вы попросите хоромы… Выполнять желания опасно… Мы еще как будто не знакомы, как зовут вас, покажите паспорт. Не попросите – теперь вам верю. Очень даже скромная фамилья. Припадайте не к глазку на двери – припадайте к рогу изобилья. Вы хотели счастия? – Вот счастье. Основное в этом хитром деле – жить, предполагая ежечасно, что все так идет, как вы хотели; выбирайте путь посередине старческого ль, детского рыданья… Все равно мы присно и отныне в этом странном месте без названья.
Души бездорожья…
С. Тендитному
Ты ли, Боже, бросил дрожжи в наши души бездорожья, в наши годы безвременья, размывающие возраст, – кто то скажет: день был прожит, он – ступенечка старенья, только это будет ложью. Просто мы сжигали хворост и корявые поленья, изучая суть явленья, чтоб забыть его еще раз.
Беловодье
На ветру газета ярко горит, развернешь – и не удержишь в руках. Как сыграли Лиссабон и Мадрид, не успеешь дочитать впопыхах.
Керосинками чадят пикники, господа уходят в фанты играть. Тянут жребий боевые полки, за кого идти теперь умирать.
Дворник медленную стружку метет, и на камешках железо искрит. В Божьем храме удивленный народ детским голосом с царем говорит.
Ниткой бусинок он нижет слова, колыхая разноцветную ртуть: за венедами звенит татарва, за мордвою – белоглазая чудь.
Мы оглохли от бессонных цикад, обнимая глупых девок во сне, по откосам ниспадает закат, застывает страшным комом на дне. |
