Любви к сэру Генриху Ласе не питала никогда. Он был суровым и твёрдым отцом, который всегда давал ей понять, что каждый член семьи – всего лишь боевая единица в его личной войне. Возможно, поэтому у него и не было других детей, а мать умерла так рано, что Ласе не успела узнать её по-настоящему.

Перед смертью она успела рассказать Ласе о настоящем отце, и мысли о сэре Тизоне на долгие годы стали отдушиной для неё. Ласе верила в то, что есть на свете ещё хоть один человек, который всегда будет на её стороне.

Теперь Тизона не было. Генриху она была нужна лишь для заключения брака с наследником замка, а сам жених не испытывал к ней ничего.

Какое-то время Ласе предавалась жалости к себе – тот факт, что даже зелье не смогло вынудить Грегори обратить на неё внимание, она воспринимала как личный позор.

Однако постепенно Ласе начала размышлять и делала это вслух, в обществе трёх любимых служанок – Маргарет, Пины и Эллис.

– Почему он так безразличен ко мне? – задумчиво произнесла как-то Ласе.

Маргарет и Эллис переглянулись и захихикали, а Пина спрятала в покрывале лицо.

– Что? – Ласе резко повернулась к ним и стиснула кулаки.

Две других служанки тоже попытались спрятать глаза, Пина же напротив, слишком рано подняла взгляд, чтобы проверить, на кого сейчас смотрит госпожа, и столкнулась взглядом с Ласе.

– Ой… – произнесла она.

Ласе сделала шаг вперёд.

– Я задала вопрос, – обманчиво мягко произнесла Ласе.

– Простите, госпожа, – Пина снова попыталась спрятать взгляд. – Но все же знают, что господин Грегори м… – Пина наклонилась и закончила шёпотом, – что у него есть Данстан.

Ласе сильнее впилась ногтями в ладони.

– Я тоже знаю это! И что?

– Ну… – Пина замолкла и в поисках поддержки оглянулась на подруг, но те продолжали прятать глаза.

– Я что, не так красива, как он?!

– Вы очень красивы, госпожа, – честно призналась Пина, которая сама покупала для Ласе румяна и помогала наносить их на лицо. – Любой рыцарь был бы рад служить вам. Любой, кто вообще хотел бы служить даме, госпожа.

– Не понимаю, что ты хочешь сказать.

– Ну, госпожа… – Пина снова оглянулась на подруг. – Я думаю, дело вовсе не в вас. Есть мужчины, которые боятся женщин и предпочитают мужчин.

Ласе отвернулась и, продолжая сжимать кулаки, уставилась в окно. Как ни горько было признаваться себе в этом, Пина, похоже, была права. Как ещё можно было объяснить, что даже зелье не подействовало на него?

– Ну, хорошо, – тихо сказала она. – Но ведь это значит, что другой мальчик мог бы его заинтересовать? – Ласе бросила на Пину испытующий взгляд. – Другой. Такой же красивый, как Данстан?

– Это возможно, госпожа… – растерянно произнесла Пина. – Но если кто-то узнает, что он портит мальчиков…

– Это не важно, – Ласе махнула рукой. – Я хочу, чтобы ты, Пина, теперь буквально поселилась у него. Можешь носить печенье его рыцарям или петь у него под окном.

– Но там же холодно, госпожа…

– Мне всё равно, – отрезала Ласе. – Я хочу, чтобы как только он надумает покинуть башню, ты узнала об этом и доложила мне. А ты, – Ласе повернулась и ткнула пальцем в Марго, – разыщи для моего мальчика лучший наряд. Французский берет и блио, какое носят в Бургундии. И всё это принеси мне.

Грегори тоже пребывал в задумчивости все последующие дни.