|
Алена подняла узел с пирогами наверх и исчезла. Я остался стоять не верхней ступени, прижавшись животом к шершавым бревнам. Пока она ела, у меня высвободилось время для размышлений. Я думал, что с ней делать дальше. Оставаться в плену у дьяка девушке явно не стоило, по любому хорошим это кончиться не могло. Однако и умыкать ее у меня особого резона не было, тогда придется отсюда бежать и оставить нереализованным план пресечения «коррупции на государственном уровне». Как это «пресечение» будет происходить, я пока не имел никакого представления. Разве что убить дьяка и тем кардинально решить проблему.
Девушка как исчезла с пирогами, так все не объявлялась, и я испугался, что она объестся после голодовки, со всеми вытекающими из этого последствиями. - Алена, - позвал я, - ты где? - Здесь я, - невнятно отозвалась она, видимо, с набитым ртом, - очень вкусно! - Ты много не ешь, а то будет заворот кишок, - поспешил я высказать народную мудрость. - А вы сюда, ко мне сумеете влезть? - спросила она, наконец дожевав. - Не знаю, смогу, если протиснусь в окно. Зачем мне было лезть в терем, я подумал не сразу. Разве, что посмотреть на девушку. На всякий случай я примерился. Если зацепиться за подоконник бердышом, как багром, то вскарабкаться наверх было реально, но потом придется еще протискиваться сквозь узкое стрельчатое окошко. Пожалуй, вариант: «лучше вы к нам», был более предпочтителен. - Можно я съем еще кусочек? - жалобно спросила девушка. - Самый маленький? - Ешь, - разрешил я, по-прежнему не зная на что решиться. И вдруг, как четверть часа назад в случае с лестницей, в голову пришла здравая мысль: все равно через несколько дней умрет Борис Годунов и, значит, вскоре поменяется правительство. Так может быть, дьяка и без моей помощи отстранят от должности. Здесь же вопрос стоит о спасении живого человека. Конечно, казна родного государства не идет ни в какое сравнение с судьбой отдельного гражданина, но может быть, один разок, рискнуть поменять приоритеты, хотя бы в виде исключения? - Алена, - сказал я, не давая себе времени передумать, - тебе придется самой спуститься вниз. - Как спуститься? - испугалась она. - А если я упаду? - А ты не падай, потом буду я тебе помогать. - Я боюсь, - коротко сказала она - Ладно, тогда оставайся, а я пошел… - Нет! Я боярина боюсь, если он ко мне полезет - выброшусь в окно! Вопрос на этом, как говорится, закольцевался; и в тереме не останусь, и лезть в окно боюсь; лучше потом сама выброшусь. - Ну, тогда как знаешь! Я не стал ее уговаривать, спустился вниз за бердышом. - Алексей, ради Бога, не уходите, - взмолилась девушка, высовываясь по пояс из окна. - Я согласна, только вы меня не уроните! Я вновь поднялся наверх, зацепил конец бердыша за подоконник, начал инструктировать: - Выбирайся вперед ногами и крепко держись за древко. - Хорошо, - сказала Алена дрогнувшим голосом, - только вы не подсматривайте! - Как я могу подсматривать, сейчас же ночь! - Да, вон какая луна яркая! Действительно, полная луна уже сияла на чистом, безоблачном небе, и наши манипуляции на стене могли порадовать любого зрячего часового. |
