Он собрал в кучу парашют и зашагал вдоль реки в направлении аэродрома. Перебираясь через бугор, он вдруг увидел неожиданную картину.

В лощинке стояли четыре этюдника. А рядом, в тени кустов, трое молодых девчонок хлопотали вокруг четвертой, беспомощно лежавшей на траве. Юные художницы, видимо, срисовывали живописный изгиб реки, что открывался отсюда, и одна из них перегрелась, на солнце. Подруги бегали вокруг, брызгали водой из пластиковой бутылки и испускали панические восклицания.

- В чем дело? - громко спросил Григорий. - Я врач.

Когда его увидели - мокрого, тяжело дышащего, в парашютном снаряжении, воцарилась немая сцена.

- Вот это я понимаю - "Скорая помощь"! - изумленно проговорила одна из художниц - стройная и гибкая брюнетка в узких джинсиках.

Это и была Оксана.

Гриша обложил голову и шею пострадавшей мокрыми тряпками, наказав подружкам почаще их менять - благо река рядом. А позже за ней приехала машина с аэродрома.

С Оксаной они потом пару раз случайно встретились в городе. Узнавали друг друга, останавливались поболтать. Разговоры получались долгими, и однажды они договорились встретиться.

Оксана умела говорить с кем угодно и о чем угодно. Гришиным родителям она понравилась. Но через год она закончила художественное училище и поехала в Москву, поступать в Суриковское. "Пропала девка, - сказал по этому поводу отец. - Считай, Гриша, потерял невесту".

Были частые письма и звонки, редкие встречи. Ниточка, связывающая Григория с московской студенткой Оксаной, становилась все тоньше. Но пока не обрывалась. На это он и надеялся.

В аэропорту было пустынно. У входа зевали таксисты, внутри дремали немногочисленные пассажиры. Далеко на летном поле слышался свист самолетных двигателей, доносились Неразборчивые голоса из громкоговорителей.

Григорий обменял деньги в круглосуточном пункте, подошел к кассе.

- Один, Москва.

- Рейс на два сорок, проходящий, - ответила немолодая крашеная блондинка из окошка, задумчиво оглядев Григория. - Паспорт, пожалуйста.

"Ждать недолго", - с облегчением констатировал Гриша, присаживаясь в зале ожидания.

Через минуту он понял, что слишком часто поглядывает на вход. Каждую секунду он подсознательно ждал, что вот сейчас появятся мускулистые парни, выволокут его из здания и запихнут в машину. И никто пальцем не пошевелит. Даже милицию не вызовут. Сам попал - сам выкручивайся.

Он поднялся и пошел в буфет. Оттуда можно было наблюдать за обстановкой из-за колонны.

- Что вы хотели? - устало поинтересовалась бабушка-продавец.

Гриша пробежался глазами по ценникам. Мысленно усмехнулся: в карманах полно денег, а он все считает копейки.

- А что там? - спросил он, указав на бархатную занавеску, из-за которой доносилась приглушенная музыка.

- Бар у нас там, - ответила женщина, оценивающе посмотрев на покупателя.

- Открыто? Можно зайти?

- Можно и зайти, если деньги есть, - был ответ. Бабушка, видимо, ревновала ускользающего покупателя.

"А почему бы не зайти? - подумал Гриша. - Деньги есть. Ночь, аэропорт, ресторан, бандиты на хвосте. Романтика, черт бы ее побрал..."

В баре тоже было пустынно. Только толстый человек в берете, уснувший за столиком, да две увядающие девицы, явно не пассажирки.

Гриша, проигнорировав многозначительные женские взгляды, направился к стойке.

- Садитесь за столик, вас обслужат, - лениво буркнул сонный бармен, на мгновение оторвавшись от телевизора.

Одна из девиц оказалась официанткой. Тяжело поднялась, одернула передник, принесла меню.

Григорий заказал относительно скромный ужин с коньяком и принялся ждать. В баре ничего не менялось. Бармен курил, тупо глядя в телевизор, человек в берете спал. На стенах пестрели фоторепродукции, изображающие вазы с фруктами, жирные ломти ветчины с зеленью, зажаренных осетров и поросят. "Тоска, - подумал Гриша.