Гарри кивнул:

– Только постарайтесь проследить за тем, о чем я просил. Я хочу, чтобы ей не накрывали лицо. Пенни терпеть не могла, когда ей закрывают лицо.

– Так вы, стало быть, знали молодую леди?

– Нет, – сказал Гарри, – но теперь я знаю ее.

Они ушли, а офицер бормотал что‑то в свою рацию и в недоумении чесал затылок.

Выйдя на солнечный свет, Гарри надел темные очки и поднял воротник пальто.

– Там что‑то еще, верно? – спросил Кларк.

Гарри кивнул, но тут же заметил:

– Ну да не о том речь. Что эта информация дает вам? У тебя есть какая‑нибудь версия по поводу того, с чем мы столкнулись?

Кларк развел руками:

– Мы знаем только, что это серийный убийца, но как‑то это не похоже на то, с чем обычно приходится встречаться.

– Вам известно, что он делает с жертвами?

– Да, сексуальное насилие, точнее, какое‑то странное извращение. Он психопат.

– Хуже, – вздрогнул Гарри, – это такой же маньяк, как Драгошани.

– Что? – повернулся к нему Кларк.

– Некромант, – пояснил Гарри. – Убийца и некромант. Но он хуже Драгошани, потому что он еще и некрофил.

Кларк смотрел на него, не понимая.

– Просвети меня. Я что‑то не пойму, хотя должен бы знать.

Гарри задумался на мгновение, ища подходящие слова, ничего не смог придумать и наконец заговорил.

– Драгошани терзал тела жертв, чтобы извлечь информацию. Он умел это, как ты умеешь делать свое дело, а я – свое. Этим он занимался, когда работал на Григория Горовица и советский центр в Бронницах. Он работал с телами врагов. Драгошани мог читать страсти, одолевавшие человека при жизни, вырывать подробности прямо из дымящихся внутренностей, настраиваться на мелодию их разума по шепоту остывающих мозгов, вынюхивать мельчайшие секреты в газах, вздувших кишечник.

Кларк сделал протестующий жест:

– О Боже, Гарри, уволь, все это мне известно.

– Но ты не знаешь, что это такое – быть мертвым. Тебе этого не понять, ты и вообразить не можешь, каково им. Ты получаешь от меня информацию и доверяешь ей, потому что она точна. Но что тебе до них? Да я тебя и не виню, но послушай! Я всегда говорил, что мой дар – совсем не тот, что у Драгошани, но в некотором отношении мы похожи. Мне неприятно говорить об этом, но это так. Ты ведь знаешь, что этот подонок сделал с Кинаном Гормли, во что он его превратил. Но только мне известно, что чувствовал сам Гормли.

Кларк наконец понял. Он судорожно втянул воздух и почувствовал, как мурашки бегут по коже. И он выдохнул:

– Бог мой, ты прав! Я просто не думал, не хотел думать об этом, но ведь Кинан действительно осознавал, чувствовал все, что Драгошани делал с ним.

– Верно. – Гарри не щадил Кларка. – Пытка – это орудие некроманта. Мертвые чувствуют все, что он делает с ними. Так же, как слышат мою речь. Но они, в отличие от живых, беззащитны. Они не могут даже закричать – их не услышат.

– И Пенни Сандерсон... – Кларк побледнел.

– Она все чувствовала! – зарычал Гарри. – И этот подонок, кем бы он ни был, знал это. – Он помолчал. – Так что, видишь ли, изнасилование – достаточно мерзкое дело; некрофилия – оскорбление, наносимое бесчувственному телу; но то, что делает он, – это ниже всего: он мучает свои жертвы, пока они живы, а потом пытает их мертвые тела и оскверняет, зная, что они все это чувствуют и сознают.