|
Обернувшись, Клод заметил Шэна, который раскалывал старую табуретку, сидя на корточках перед печкой; уголь не разгорался, Клод поздоровался с Шэном, но в ответ услышал только глухое ворчание. - Над чем ты сейчас работаешь, старина? - спросил он у скульптора. - Да так, ничего особенного! Пропащий год, еще хуже, чем прошлый, а и тот ничего не стоил!.. Видишь ли, торговля изображениями святых переживает кризис. Святость сейчас не в цене, вот мне и приходится, черт побери, подтянуть живот... В ожидании лучшего пришлось заняться вот чем. Он раскутал один из бюстов и показал вытянутое лицо, еще более удлиненное бакенбардами, лицо, изобличавшее чудовищное самомнение и непроходимую глупость. - Это один адвокат, проживающий по соседству... Ну как? Достаточно омерзительный гусь? И он еще пристает ко мне, чтобы я переделал ему рот!.. Но ведь есть-то мне надо. Он придумал, однако, кое-что для Салона - купальщицу, которая, стоя, пробует ногой воду; от холода по обольстительному женскому телу пробегает дрожь. Он показал уже растрескавшийся скульптурный этюд; Клод молча его разглядывал, недовольный и удивленный теми уступками общепринятому вкусу, какие он в нем обнаружил: здесь прекрасные пропорции были как бы задавлены преувеличенными формами, чувствовалось стремление художника угодить публике, не отказываясь от взятого им когда-то курса на преувеличение. Скульптор жаловался на затруднения, ведь очень сложно создать стоящую фигуру. Нужна железная арматура, а она очень дорого стоит, и особые подставки, которых у него нет, да и еще разное оснащение. Должно быть, ему придется положить купальщицу на берег. - Ну как? Что скажешь?.. Как ты ее находишь? - Неплохо, - ответил наконец художник. - Немного романтична, несмотря на бедра мясничихи, но об этом сейчас еще рано судить... Только она должна стоять, обязательно стоять, старина, иначе ничего не получится! Печка загудела, и Шэн, все так же молча, поднялся. Походив по лавке, он вошел в темную каморку, где стояла кровать, на которой они спали вдвоем с Магудо, и появился оттуда в шляпе, но все еще не произнеся ни слова. Не спеша, своими неуклюжими крестьянскими пальцами он поднял кусочек угля и написал на стене: "Я иду за табаком, подложи угля в печку". И вышел. Пораженный Клод смотрел на него во все глаза. Потом спросил Магудо: - В чем дело? - Мы больше не разговариваем друг с другом, только переписываемся, - спокойно ответил скульптор. - С каких пор? - Уже три месяца. - А спите по-прежнему вместе? - Да. Клод расхохотался. - Вот это мне нравится! Вот дурьи башки! А из-за чего ссора? Оскорбленный Магудо с негодованием обрушился на Шэна, называя его скотиной. |
