|
Разомлевший Клод бессознательно пил коньяк рюмку за рюмкой. Уже два часа кряду они тянули ликеры, и он опьянел, полусонный, одурманенный облаками табачного дыма. Говорили о том, о сем, Жори утверждал, что живопись теперь в цене. Примолкшая Ирма, с потухшей сигаретой во рту, устремила глаза на художника. Внезапно она обратилась к нему, как во сне, называя его на "ты": - Где ты ее подобрал, твою жену? Это обращение не показалось Клоду удивительным, мысли его витали где-то далеко. - Она приехала из провинции, жила у одной дамы, честная девушка. - Красивая? - Да, красивая. Ирма опять впала в мечтательность, потом, улыбаясь, сказала: - Тебе повезло! Честных девушек нигде не сыщешь, вот ее и создали специально для тебя! Она встрепенулась и закричала, вскакивая из-за стола: - Скоро три часа... Дети мои, приходится вас выпроводить. У меня свидание с архитектором, я хочу осмотреть участок возле парка Монсо, знаете, во вновь строящемся квартале... Я там кое-что облюбовала. Перешли в гостиную; она остановилась перед зеркалом, недовольная тем, что так раскраснелась. - Ты говоришь об особняке, не так ли? - спросил Жори. - Значит, ты достала деньги? Она взбила на лбу волосы, припудрила раскрасневшиеся щеки, мимикой удлинила овал лица, стремясь восстановить голову рыжей куртизанки, подобно тому как художник создает произведение искусства; повернувшись к ним, она кинула вместо ответа: - Смотри! Вот он, твой Тициан! Продолжая смеяться, она подталкивала их к передней, где вновь, не говоря ни слова, взяла Клода за обе руки и устремила на него взгляд, в котором читалось желание. На улице Клод опять почувствовал себя неловко. Холодный воздух отрезвил его, он испытывал угрызения, что говорил с этой девкой о Кристине. Он давал себе клятву никогда больше не переступать порога Ирмы. - Ну как? Что скажешь? Хороша малютка! - сказал Жори, закуривая сигару, которую прихватил с собой перед уходом. - К тому же это ведь ни к чему не обязывает: тут завтракают, обедают, спят; а потом - здравствуйте и до свидания - все расходятся по своим делам. Безотчетный стыд помешал Клоду вернуться домой, и, когда его компаньон, разгоряченный завтраком, захотел продолжить прогулку, предложив ему зайти к Бонграну, Клод пришел в восторг, и оба направились к бульвару Клиши. У Бонграна была там обширная мастерская, которую он занимал вот уже двадцать лет, нисколько не меняя ее согласно моде, без той пышности - портьер и безделушек, которыми окружали себя теперь молодые художники. Это была старинная мастерская, совсем пустая, выкрашенная в серый цвет; на стенах были развешаны всего лишь этюды хозяина, без рамок, вплотную один к другому, словно приношения верующих в часовне. |
