|
Только на этот раз Кристина не принялась за шитье, она была чересчур взволнована и сидела, устремив глаза на Клода, положив праздные руки на стол; а Клод тотчас же углубился в рисование, набрасывая одну из деталей своей картины - рабочих, разгружающих на пристани св. Николая баржу с гипсом. В душе Кристины шла сложная работа: проносились воспоминания, сожаления, постепенно ее охватила безысходная тоска, невысказанная боль, она остро чувствовала и свое бесконечное одиночество и его безразличие, хотя он и был рядом - только руку протянуть. Он сидел тут, за тем же столом, что и она, но Кристина чувствовала, как он далек от нее - он весь там, в Ситэ, и даже еще дальше - в безграничной, недосягаемой сфере искусства, так далеко от нее, что уже никогда ей не суждено нагнать его! Несколько раз она пыталась заговаривать с ним, но так и не добилась ответа. Проходили часы, она томилась от безделья и от нечего делать принялась пересчитывать деньги. - Ты знаешь, сколько у нас осталось? Клод даже не поднял головы. - У нас только девять су... Полная нищета! Он пожал плечами и прорычал: - Мы еще разбогатеем, отстань! Вновь наступило молчание, которое она уже не отваживалась нарушить, молча разглядывая девять монеток, разложенных ею на столе. Пробило полночь, ее начинало знобить от холода и бесцельного ожидания. - Давай ляжем спать, - прошептала она, - я так устала. Увлеченный работой, он ничего ей не ответил. - Смотри, печка погасла, мы простудимся... Давай ляжем. Умоляющий голос достиг наконец его слуха, и он весь передернулся от раздражения. - Да ложись, если хочешь!.. Ты же видишь, что мне надо кое-что закончить. Обиженная его грубостью, она какое-то время еще сидела около него со скорбным видом. Потом, чувствуя свою навязчивость, поняв, что присутствие праздной женщины выводит его из себя, она прошла в спальню и легла в постель, оставив дверь открытой. Прошло полчаса, потом еще четверть часа; ни звука, ни дыхания не доносилось из спальни, но Кристина не спала, она лежала на спине с открытыми глазами и наконец решилась на последний робкий призыв, жалобно прозвучавший из темноты: - Любовь моя, я тебя жду... Умоляю, мой любимый, приди ко мне. В ответ донеслось проклятие. Все стихло, он думал, что она задремала. В мастерской становилось все холоднее, обуглившийся фитиль лампы горел красным пламенем, а Клод, поглощенный рисунком, казалось, не отдавал себе отчета во времени. В два часа ночи Клоду пришлось все же подняться, потому что масло в лампе выгорело; в бешенстве он понес лампу в спальню, чтобы не раздеваться в потемках; его неудовольствие еще увеличилось, когда он увидел, что Кристина не спит, а лежит на спине с открытыми глазами. - Как! Ты все еще не спишь? - Нет, мне не хочется спать. - Ты меня еще и упрекаешь... Я же двадцать раз говорил тебе, как меня злит, если ты меня дожидаешься. |
