Наагасах жадно целовал мои губы, грудь, живот… Когда его язык оказался там, я дернулась от сильного смущения, пытаясь вырваться. Но его руки цепко держали меня за бедра, и язык проник так глубоко, что я расплакалась от стыда и нахлынувшего наслаждения. Наагасах довольно урчал. Ему нравилось, как я себя веду. Ему это очень нравилось. Там, между ног, появилось какое-то сладкое напряжение, словно натянулась струна, и если она порвется, то должно произойти что-то потрясающее.　

Этого что-то не случилось. Наагасах резко оторвался и потянул меня вниз. Его торс оказался между моих ног. Он поцеловал меня, жадно, глубоко… Сильно, очень резко толкнулся бедрами. Боль была краткой. Внутри меня оказалось, что-то большое, длинное и очень горячее. Я судорожно вцепилась в его бока, прогибаясь в спине. Он глухо рычал мне в губы, вжимаясь всё сильнее. Внутри меня пульсировало и жаждало продолжения. Он начал двигаться, быстро, резко и очень сильно. Кажется, я кричала ему в губы. Его хвост судорожно сжимался, и эти судороги отдавались эхом внутри меня. Все сильнее и сильнее. Тело напряглось как струна, а дальше все мышцы сжались в невыносимом наслаждении, тело выгнулось навстречу наагасаху, принимая приносящие удовольствие, сводящие с ума толчки. В глазах все померкло. В этот миг я была так благодарна наагасаху, что мне показалось, что я его люблю.　

Наслаждение схлынуло и отдавалось теперь сильными толчками внизу живота. Наагасах продолжал двигаться. Он рычал, шипел что-то, хвост его тяжело метался из стороны в сторону. Уже знакомое напряжение опять стало скапливаться внизу живота. Сильные вспышки удовольствия пронзали насквозь. Наагасах лихорадочно поцеловал мои губы, его пальцы сильно сжали мои бедра. Толчки усиливались, не соображая уже ничего, я вскрикивала и разводила ноги шире. Струна удовольствия лопнула еще раз, и я, всхлипнув, расплакалась, вцепившись в его плечи. Наагасах громко застонал и, войдя до предела, замер, сотрясаясь крупной дрожью.　

В таком положении мы провели довольно долгое время. Мое тело постепенно перестало дрожать от напряжения и остывало. Я все сильнее чувствовала чужую тяжесть и дискомфорт там, где он продолжал пребывать. Наконец наагасах приподнялся и отстранился. Я почувствовала, как мужчина покидает мое тело, и, с содроганием, ощутила, как что-то потекло по бедрам.　

Отодвинуться он не дал. Притянул к себе, обвил хвостом, сладко и медленно поцеловал. После чего набросил на нас шкуру. Его глаза продолжали жадно смотреть.　

— Я бы повторил это еще раз, — прошептал он мне в губы, — но учитывая, что это твой первый раз, я потерплю.

Глава 7

Наагасах не соврал. В пещере мы не замерзли. Мне даже было жарко. Наагасах обвился вокруг меня, можно сказать, всем телом, а сверху еще лежала медвежья шкура. Проснулась я, правда, не от жара. Просто наагасах решил все же повторить. Поэтому я открыла глаза с ощущением, что задыхаюсь. Мне опять не хватало воздуха. Раньше я не представляла, что близость между мужчиной и женщиной может вызывать такие ощущения и эмоции. Учитель, который объяснял нам с сестрами суть этих отношений, поведал об этом довольно скучно и сухо, как о простой обязанности для продолжения рода. Мачеха об этом говорила тоже весьма спокойно. Да и что волнующего в словосочетании "супружеский долг"? В самом слове "долг” нет ничего будоражащего. Оно навевает тоску.　

Но теперь, лишь одно упоминание о долге, даже без приставки "супружеский", вгоняло меня в краску, и мне казалось, что я сейчас вспыхну, как факел. Наагасах был настолько в этом неприличен, что чувство стыда терзало меня непрестанно. А вместе со стыдом возникало волнующее томление внизу живота. И мне хотелось снова и снова ощутить это бесстыдное чувство, а еще больше мне хотелось, чтобы наагасах что-нибудь сделал. Разбуженное молодое тело требовало пристального к себе внимания.