Еще один день с ней превратится для него в невыносимую муку — теперь, когда он знает правду.

Когда знает, чем угрожает ей его близость.

Тейлон взялся за дверную ручку. Саншайн не отрывала от него глаз.

Сейчас он уйдет.

<style name="50">Все кончено.

Она вдруг почувствовала, что не в силах дышать. Острая боль пронзила ее при мысли, что сейчас она видит Тейлона в последний раз.

Нет! Просто так она его не отпустит!

— Тейлон!

Он обернулся.

— Почему бы тебе не переночевать у меня? Ведь домой до рассвета ты уже не доберешься.

— Лучше не надо.

— Куда же ты пойдешь?

Он пожал плечами.

<style name="50">Отпусти его. Пусть идет своей дорогой...

Нет. Так нельзя! Это неправильно!

— Послушай, я уйду рано утром. Пока я на работе, вся квартира будет в твоем распоряжении. Обещаю, тебя здесь никто не побеспокоит. Тейлон колебался.

<style name="3">Уходи! — властно приказывал внутренний голос. Да, он должен уйти.

Но не может.

— Я точно тебя не стесню? — спросил он.

— Конечно, нет!

Глубоко вздохнув, Тейлон вернулся к ней.

К своей жене.

Своему спасению.

И гибели.

Нинья была для него всем. И все эти столетия он считал себя в безопасности. В безопасности от воспоминаний о ней — и от неизбежно сопряженной с ними боли.

Но прошлое вернулось и принесло с собой такую боль, какой он еще не видывал.

— Что-то не так? — спросила Саншайн.

Тейлон покачал головой:

— Наверное, я просто устал, — ответил он, сбрасывая куртку.

Саншайн невольно сглотнула, вновь увидев его мощный торс, обтянутый черной футболкой. Тело Тейлона по-прежнему поражало ее: широкие плечи, мускулистая грудь, зад — самый совершенный из всех, обтянутых кожаными штанами, роскошные длинные ноги... о, слишком хорошо Саншайн помнила, как они переплетались с ее ногами!

Слишком хорошо помнила силу и красоту его мускулистого тела... неповторимые ощущения от его объятий... то, как он врывался в нее и наполнял ее до предела...

При этом воспоминании она едва не застонала вслух.

Но сейчас между ними вдруг выросла стена. Он как будто отгородился от нее.

Ушел нежный любовник, деливший с ней ласки и смех, — вернулся хищник, чуткий, настороженный и опасный, тот, что в одиночку разогнал напавших на нее бандитов. Это тоже было прекрасно; но ей очень не хватало его душевности и теплоты.

— Послушай, может быть, я тебя напрягаю?

Он поднял брови; этот вопрос его явно позабавил.

— Леди, вообще-то я<style name="3">напрягаюсь всякий раз, когда подхожу к вам близко!

Саншайн залилась краской.

— Нет, я не об этом... хотя приятно слышать, — по крайней мере, это значит, что я тебе нравлюсь.

Взгляд ее скользнул вниз, к ширинке его брюк. Тейлон едва не застонал, сообразив, что она там увидит. Барьеры его снова рушились: его охватывало неодолимое желание быть с ней таким же, каким он всегда был с Ниньей.

<style name="8pt2">С Ниньей он мог быть самим собой. Она ничего от него не требовала, ничего не ждала — кроме любви и дружбы.

Его драгоценная Нин никогда не видела в нем жалкого мальца, оплеванного и отвергнутого. Презренного сына шлюхи, вынужденного кулаками отвоевывать себе место в жизни.

Никогда не видела она и угрюмого, не по годам сурового подростка, в которого он превратился, устав терпеть издевательства, пинки и зуботычины.

Еще ребенком он закалил свое сердце и приучил себя к сражениям. Научился, не раздумывая, наносить удар любому, кто бросит на него хоть один косой взгляд, кто скажет хоть слово о нем самом, его матери или сестре.