Большая оса садится на широкое изножье койки.

Госпожа Аибагава достает из рукава кимоно квадратный листок бумаги. Якоб знает, что на Востоке верят в путешествие души от клопа до святого, и ожидает, что она взмахами бумаги выгонит осу в высокое окно. Вместо этого она давит ее листком, скатывает небольшой шарик и, точно прицелившись, выбрасывает бумагу в окно.

— У вашей сестры тоже рыжие волосы и зеленые глаза?

— Ее волосы еще рыжее, к великому смущению нашего дяди.

Еще одно новое слово для нее:

— «Сму-ще-нию»?

«Позже не забудь спросить Огаву об этом слове на японском, — говорит он себе. — Смущение или стыд».

— Почему дяде стыдно из‑за того, что у сестры рыжие волосы?

— Согласно верованиям простых людей… или суевериям… вы понимаете?

— Мейшин — на японском. Доктор называет это «враг здравого смысла».

— Согласно суевериям… в общем, у Иезавелей… это женщины легкого поведения, то есть проститутки… считается, что у них, так их описывают, рыжие волосы.

— Легкого поведения? Проститутки? Как куртизанка и помощница блудницы?

— Простите меня за это, — в ушах Якоба шумит стыд. — Теперь смущен я.

Ее улыбка и ранит, и лечит.

— Сестра господина де Зута — честная девушка?

— Герти… очень дорога мне как сестра. Она добрая, терпеливая и смышленая.

— Пястные кости, — вещает доктор. — А эта хитрая косточка…

— У госпожи Аибагава, — Якоб решается на вопрос, — большая семья?

— Семья была большая, теперь маленькая. Отец, новая жена отца, сын новой жены отца, — она замолкает. — Мать, братья и сестры умерли от холеры. Давным-давно. Многие тогда умерли. Не только моя семья. Многие, многие пострадали.

— Но ваше призвание — акушерство, я имею в виду… это же… искусство дарить жизнь.

Прядь черных волос выбивается из‑под головного платка: Якобу хочется коснуться ее.

— В прежние дни, — говорит госпожа Аибагава, — много лет тому назад, раньше, когда еще не построили большие мосты через большие реки, путники часто тонули. Люди говорили: «Они умирают, потому что бог реки сердится». Люди не говорили: «Они умирают, потому что большие мосты еще не придуманы». Никто не говорит: «Люди умирают, потому что мы слишком невежественные». Но в один день наши умные предки присмотрелись к паутине и сплели мосты из лозы. Или увидели сваленные деревья, лежащие над быстрой рекой, и построили каменные острова на широких реках, и соединили один остров с другим. Теперь везде такие мосты. Люди больше не тонут в опасных реках или тонут гораздо реже. Пока вы понимаете мой плохой голландский?

— Прекрасно, — заверяет ее Якоб. — Каждое слово.

— Ныне в Японии, когда мать или младенец, или мать и младенец умирают при родах, люди говорят: «А-а… они умерли, потому что так решили боги». Или: «Они умерли, потому что плохая карма». Или: «Они умерли, потому что о-мамори — магия из храма — слишком дешевая». Господин де Зут понимает — это так же, как с мостами. Настоящая причина многих, многих смертей — от невежества.