Разумеется, я не соглашаюсь, и Сашка снова начинает злиться.

У него темнеют глаза и он кричит:

— Все писатели — хладнокровные сволочи. Теоретики хреновы!.. Вы сидите за столами, жрете кофе и придумываете закомплексованных, самовлюбленных людей. Разве вы — боги?.. Нет, вы самые обыкновенные бездельники.

Сашка никогда не пытался снимать то, что я написал… Почему?.. Я не знаю. Я никогда не просил его, а Сашка никогда не говорил об этом. И меня всегда удивляло, что, критикуя мое творчество, он очень быстро — удивительно быстро! — переходит от веселого ерничанья к откровенной злости. Однажды, когда я чистил снег на съемочной площадке в течении трех часов, я не выдержал и замахнулся на Сашку лопатой… С Сашкой случилась истерика. Но в тот раз немножко другая. Он вдруг бросился на меня и повалил в сугроб.

— На, жри, жри!..

Он попытался накормить меня снегом. У него были слабые руки и пустые от страха глаза… Хватило легкого толчка и Сашка полетел носом в снег.

Уже в сугробе он твердо сказал в снег:

— Бога нет!

Я спросил почему.

Сашка сел, вытер лицо и как-то странно усмехнулся:

— Потом скажу…

Я помог ему встать и отряхнул снег со спины.

Сашка как-то странно посмотрел на меня и сказал:

— Какой же ты спокойный, Лешенька… Ты не помнишь случайно, Иуда был таким же или нет?..

Прошло уже десять лет… Но Сашка так и не сказал мне почему он не верит в Бога и почему тогда он назвал меня Иудой.

Мы сидим в кафе… Лето. Очень жарко.

Сашка ест толстый, как он сам гамбургер и бездумно смотрит в одну точку.

Проходит минуты три и он наконец говорит:

— Мне нужна девственница.

Я цинично улыбаюсь:

— Ты что, опять жениться собрался?

Сашка женится едва ли не каждый год. Но молодые, тонкие как тростиночки, актрисочки, к моему сожалению, не могут оставаться с Сашкой на более длительный срок. Ветреность Сашкиных жен уже давно вошла в поговорку. Когда опытные и красивые актеры-сердцееды смотрят на очередную «половину» Сашки, в их глазах появляется откровенный тигриный блеск.

Сашка объясняет это довольно просто.

Он жмет плечами и говорит:

— Так ведь Бога же нет…

— А при чем тут Бог?

Сашка вздыхает:

— Я всегда говорил, что ты тупой, как угол дивана, Леша.

Впрочем, ладно… Итак, мы сидим в кафе.

Сашка рассматривает свою руку и говорит:

— Фильм жалко… В сущности, он неплохой. Но в нем есть пять сцен с молодой девушкой. В общем, нужны пухлые розовые щечки, наивный и восхищенный взгляд и это… — Сашка щелкает пальцами. — Как ее?..

Я быстро и насмешливо вставляю:

— Фата для невесты.

Сашка болезненно морщится:

— Нет!.. — следующее слово дается ему с огромным трудом. Он опускает голову и говорит очень тихо. — Чистота…

Я вижу Сашку только через пару дней.

Он сильно пьян и куда-то спешит. Сашка издалека машет мне рукой и смеется.

— Завтра!.. — кричит он. — Завтра вечером, писатель!

Я кричу в ответ:

— Нашел свою Золушку?

Сашка садится в машину. Он отвечает только после того, как основательно устраивается на заднем сиденье.

Потом Сашка кричит в открытое окно:

— Па-а-а тундре!.. Па-а-а стальной магистрали-и-и!..

Если Сашка поет эту блатную песню, значит степень его опьянения достигла своей критической точки.