-  Слишком много чудес, Карпов.

    -  Слишком много, - Николай поднялся с колен. - Пожалуй, ты был прав. Для Земли чудес многовато. Сутки еще не прошли. Попытаемся уйти в баросфере?

    -  Большой риск, Николай.

    -  Ладно… Рафаила беру на себя. Они его здорово подлечили.

    Он крепко потер виски. Интересы науки и все такое прочее, и больного везти рискованно, и все-таки ему совсем не хотелось коротать свой век в Совмещенном Пространстве, в раю или не в раю, или где угодно. Он пойдет и подготовит баросферу к старту - здесь недалеко, за сорок минут обернется.

    -  Так я пошел к баросфере.

    Володя пожал плечами. И увидев, как он придвинул лицо к неподвижному лицу Рафаила, Колька внезапно вспомнил то утро, четырнадцать лет назад, когда он впервые разглядел и понял их обоих.

    Он дождался их в проходном дворе - культурных деток, - под облупленной кирпичной аркой. Прижал к стене. Они смотрели с нервной дрожью, но без страха. Толстый мальчик в очках защищал живот руками. «…»

    -  сказал Кила, детдомовский кореш, а Колька приказал: «Заткнись» и спросил: «Очкарь, что у тебя в пазухе?» - «Белые мыши, для живого уголка».

    -  «Покажи!»

    Очкарь достал красноглазую мышку, показал с ладони.

    Второй культурный мальчик - кудрявый, маленький - смотрел на обидчиков пристально и высокомерно, как бы отталкивая взглядом.

    «Беленькая, сволочуга!» - сказал Кила и вдруг ударил снизу по руке Володьки. Мышка шлепнулась в свежий потек мочи на асфальте. Пробежала к стене, под кирпич. Колька наклонился и увидел, что вместо глаза у нее выпуклая капелька крови. Тогда он сплюнул и приказал своим: «За мной…», и они поскакали через заборы к детдому…

    Эх, напрасно Колька Карпов вспомнил давние дела! Напрасно остановился на полдороге, засомневался. Не пришло бы в голову воспоминание, он сумел бы выдраться из этого рая земного и увести друзей. А теперь не мог. Он остановился и подумал отчетливо: «Убьет Рафаила при переходе, я же руки на себя наложу». И, будто услыхав его мысль, в лечебницу вошел седой человек. Поднес руки к груди, приподняв красного жука на ней, - поздоровался. Картинно улыбнулся и отдельно поздоровался с Володей. Глубоким музыкальным басом произнес:

    -  Брахак…

    Он улыбался, но прищуренные веки, морщинка около рта, беспокойный поворот головы… Нет, Брахаку не хотелось улыбаться… Врач? Как будто вчера его не было среди врачей. Инстинкт подсказывал Николаю, что Брахак - важное лицо. Он и по внешности был весьма представителен: могучее тренированное тело, холодные, очень живые глаза и тонкая улыбка. Под мышкой он держал, как портфель, стопку овальных листьев. Академик, да и только…

    Он заботливо заглянул в лицо Рафаилу, присел на лежанку, а листья пристроил рядом. В руке у него, как у фокусника, оказался голубой мелок, и он зачиркал им по листу - рисовал. Пригласил жестом подойти поближе.

    Рисовал он с необычайной быстротой - через минуту на листе была изображена баросфера с открытым люком… так… а вот кто-то лезет по скобам к люку.

    В этот момент произошло сразу два события. Пришла кудрявая женщина-врач, и Колька на несколько секунд потерял всякий интерес к Брахакову рисованию - такой красавицей оказалась она. А пока он хлопал глазами, снаружи затопотали быстрые шаги и высокий голос прокричал, приближаясь:

    -  Ра-аджтам, го-ониа-а-а!

    Брахак с сердцем бросил мелок.