– А на чем поедем? – задал я резонный вопрос, снимая с вешалки куртку.

Вопрос был не праздный. Дежурную машину нам никто не даст, а чтобы взять нашу, так это придется идти к начальству, просить и объяснять. Пока просишь, туда-сюда, время уйдет.

– А мы сейчас СИЗО попросим, – хмыкнул Джексон. Сняв трубку, покрутил диск, сказал: – Миш, привет… Ага, и тебе того же… Миш, машина нужна… Понимаю, что трудно, а ты попроси. Скажи: Митрофанов очень просил… Скажи еще, что по тому же делу, что у Баранова. Если что найдем, вам пряник будет… – Евгений замолчал, потом покосился на нас и пояснил: – Пошел к начальству.

Верно, кабинет начальника был недалеко от кабинета оперативника, потому что вскоре Митрофанов заговорил в трубку:

– Ага… Вот и ладушки… На два часа? Не-а, два часа мало. Худым концом – часа три-четыре. Ага, и тебе того же.

Джексон повесил трубку и сообщил с довольным видом:

– Вишь, машина у нас есть. Подъедет сюда минут через десять. Так что потихоньку собираемся и выходим, пока начальство не припахало.

Неожиданно Титан подлил ложку дегтя в нашу бочку меда.

– Если на самой даче спрятано, еще ничего, – изрек он. – А ежели на участке? Когда родители этого Баранова картошку выкопали?

Мы с Джексоном только переглянулись. На участке что-то искать и впрямь замучаешься. Сказать точно, когда копают картошку, очень сложно. Тут и от погоды зависит, и от картошки – созрела или не созрела? И от того, когда ее посадили. Если картошку копали в августе, то ладно, земля уже осела, и свежий схрон станет заметен. А если недавно?

– На месте разберемся, – бодренько махнул я рукой.

– У меня дед с Гражданской войны пулемет приволок, – пустился вдруг в воспоминания Титан. – Сховал его на огороде, а соседи увидели, в ЧК сообщили. Чекисты приехали, весь огород перекопали. К счастью, ничего не нашли, с тем и отбыли. А нашли бы, так худо бы деду пришлось, могли бы и расстрелять. А расстреляли бы, так и батьки моего бы на свете не было, и меня.

Мы с Джексоном уже были на ногах и направлялись к двери, но, заслышав такие интересные вещи, остановились, чтобы дослушать.

– И что с пулеметом? – не удержался от вопроса Джексон. – Может, так в огороде и лежит?

– Не, не лежит, – отмахнулся Титан. – Мы с братом лет пять назад заброшенный колодец чистили, так на дне пулемет и отыскали. Проржавел весь, почти рассыпался, так его на помойку и выкинули. Дед-то уже умер, а бабуля призналась: как увидела, что муж пулемет прячет, перепугалась, потом выкопала да в старом колодце и утопила, от греха подальше.

– Мудрая у тебя бабуля, – хмыкнул Митрофанов, вежливо открывая передо мной дверь.

На дачи, хотя они находятся в черте города, порядочные дачники ездят не на автобусе, а на «калоше» – теплоходике «МО», в просторечии – «москвич озерный». Ходит это плавсредство один раз в час. Но есть и грунтовая дорога. Жуткая, по ней только на танке ехать, но редкие дачники, имеющие собственные автомобили, как-то умудряются ездить. Вот и «москвич», переданный нам в аренду СИЗО, тоже как-то доехал.

Глядя на утлые домишки (ничего капитального возводить не полагалось) и на участки, полностью занятые под полезные дела (ни клочка земли пустого), я вспомнил другие дачи, на которых в дальнейшей жизни мне довелось бывать. Лисий Нос, Финский залив, конец семидесятых. Дома – терема, на участках корабельные сосны, иначе не назвать, клумбы с цветочками и никаких грядок. Гамаки, шезлонги и кресла-качалки. Все для отдыха умеющих жить людей.