Зажимая нос, он осторожно перешагнул через труп.

Мертвый оруженосец по-прежнему смотрел в небо – уже мутными глазами. Нищий задержался над ним: «Что, браток, ловко я тебя подставил?» И, не дожидаясь ответа, побежал дальше.

У ворот караулки Юлий подмигнул стражнику:

– Кто дежурит?

– И ведь не противно начальству со всякой шушерой водиться, – не глядя на нищего, словно сам с собой разговаривал, отозвался бородатый стражник, сменивший молодого. – Как будто своих осведомителей да шпионов мало. Лучше бы жалованье увеличили, чем на сторону платить. И как только...

– Делали бы свое дело, так платили бы, – оборвал бормотание стражника Юлий. – Вон у вас под боком опять трупаки лежат, а вы штаны в караулке протираете. Кто, спрашиваю, дежурит? Тебя не предупредили разве, чтобы сразу провел, болван?

– Я те покажу болвана! – Стражник словно очнулся и попытался сграбастать нищего за ворот, но Юлий отскочил. – Предупреждали, да разве я такую шантрапу пропущу за просто так? Где трупаки, говори!

Юлий воспользовался тем, что стражник сдвинулся с места, и проскочил в дверь. Вслед ему неслась сердитая ругань.

В полутемной караулке сидели трое.

– Ты, что ль? – окликнул дюжий сержант нищего, замершего у порога. – Ну, чего?

Юлий огляделся и подошел к столу, за которым расположились стражники.

– Делаете так, папаша. Пусть хороший соглядатай за мной двигает, не близко только. За ним еще один. А следом пусть уже все, но осторожно. Квартал помнишь?

– Как не помнить, мы уж все ходы-выходы выучили, уж больно заковыристые улицы там.

– Кривой заботится о своей заднице, – согласился Юлий. – Когда я войду – подтягивайте стражников к самому дому. А как выйду – вваливайтесь и вяжите всех. Проверьте второй этаж, может, Кривой туда уйдет.

Сержант слушал, кивая. Затем спросил:

– Слышь, малец, правда, что Кривой тебя с улицы подобрал, умыл, всему научил?

Нищий нахмурился:

– Тебе какое дело?

– Да так, интересуюсь. Интересные у вас, разбойников, обычаи. Вроде как отца продаешь.

– Ты бы такого отца тоже продал. – Юлий сплюнул. – А я сирота, понял?

– Да мне-то что, я сторона, – пожал плечами сержант. – Только все ж нехорошо этак.

– Вот и молчи, коли сторона!

– Поговори! Ус еще не вырос, а старших поучаешь. Попадешься мне...

Юлий не стал дожидаться, когда плешивый сержант поднимется, и выскочил вон, пустился по дороге, иногда оглядываясь. Скоро он приметил за собой шпиона. Пока все получалось как надо. Лишь бы не сорвалось.

Улицы, которыми он шел, не слишком торопясь, но и не медля – солнце неуклонно сползало с неба, – становились все уже и грязнее. Булыжник под ногами давно закончился, и Юлий шлепал босыми ступнями по теплой вязкой глине, смешанной с навозом и отбросами. Кое-где поверх грязи были накиданы плохо обструганные доски, сбитые к обочине ботинками прохожих или развалившимися поперек дороги свиньями. Когда юноша обходил одну, наверху хлопнули ставни и ведро помоев выплеснулось перед самым его лицом. Юлий отскочил, задев плечом сутулого кожевенника, пропахшего ядовитыми испарениями. Тот, беззлобно ругнувшись, толкнул парня, однако Юлий увернулся от тычка, перепрыгнул грязную тушу и двинулся дальше, легко проскальзывая между прохожими.

В квартале, куда он вскоре попал, людей стало меньше. Солнце еще не село, но последние слабые лучи не доходили сюда: дома сбились друг к другу, нависали выступающими далеко над улицей вторыми и третьими этажами. Здесь, в конце квартала, чуть на отшибе, стоял дом, сквозь закрытые ставни которого пробивались веселый смех, голоса.