Сидеть бы так и болтать до самого утра ни о чем. Лишь бы не возвращаться в дом, насквозь пропитанный адреналином. Вдыхать посвежевший воздух, с восторженным детским страхом ждать грозу, вслушиваясь в ее рокочущую поступь.

- Переживаешь? – спросил вдруг Петя.

- Что?

- Ну…

Я не ответила. Просто уткнулась в его жилетку, пахнущую табачным дымом и немного потом. И разревелась. Петя легонько поглаживал меня по спине. Сначала мне хотелось орать, выть, верещать, но понемногу темное отступало. Наконец я судорожно перевела дыхание.

- И что мне, по-твоему, делать?

- Ничего.

- Как? – не поняла я.

- Просто. Ты хочешь решить все немедленно. Подожди, пока муть осядет. Владимыч, конечно, сам виноват. Хотел как лучше, а вышло – как и вошло. Ни одно доброе дело, знаешь ли, не остается безнаказанным. Можно бестактный вопрос?

- Давай, - невесело усмехнулась я.

- Ты его любишь?

- Кого?

- Да хоть кого-нибудь?

Я задумалась. По поводу Корнилова это уже спрашивал Антон, и я ему толком так и не ответила, потому что сама не знала. А вот что касается самого Антона… Пожалуй, примерно, то же. Только там – “уже”, а здесь – “еще”.

Все это я попыталась объяснить Пете – коряво и косноязычно.

- Хочешь мнение независимого эксперта? - Я могла поклясться, что он улыбается. – Это скоро пройдет.

- Что именно?

- Да твой Андрюша. И пройдет в тот момент, когда ты поймешь, что давно уже любишь не его, а свои чувства к нему. То, что было. То, что могло быть, если бы… Это не столько любовь, Алла, сколько сожаление.

- А с чего это ты, Петенька, такой умный? – от растерянности я не могла придумать ничего лучшего, как съехидничать.

- Помнишь Швейка? Аналогичная история была со мной, когда я служил в 91-ом пехотном полку в Ческе Будейовице.

- С тобой или со Швейком?

- Не знаю как со Швейком, а со мной была. Рассказать в назидание?

- Расскажи.

- До армии у меня была девушка по имени Соня. Как водится, собирались пожениться. А потом я попал в плен. Мы стояли под Владиком. Владикавказом. Пошли с пацанами на базар. Сзади стукнули по башке, мешок натянули и увезли. Представь свинарник. Вместо пола – частая сетка, под ней – яма. Сверху – свиньи, визжат, гадят. А снизу – мы четверо. Дали нам мобильник – домой позвонить. Выкуп назначили – по двадцать тысяч зеленых на нос, можно сказать, по-божески. А мы все из бедных семей, какой тут выкуп. Ну и поехало. Издевались по-черному. В день давали кувшин воды и буханку хлеба на всех. Одного парня кастрировали. Он очень красивый был – высокий, светловолосый, голубоглазый, типичный такой русский Иван. Другому голову отрубили, на спор: получится с одного удара кинжалом или нет. Так вот, я сидел в этой вонючей яме и думал о Соньке. Все время. Чтобы не сойти с ума.

- А она вышла замуж за другого?

- Если б вышла, я, наверно, понял бы. Нет, она просто надо мной посмеялась и выгнала. Очень все было некрасиво. Лучше обойтись без подробностей. Но я, как последний идиот, ходил за ней хвостом и пытался напомнить, как хорошо нам было раньше. Вспомнишь – вздрогнешь. А потом Владимыч взял меня к себе на работу, и я познакомился с Машей. Ей тогда только пятнадцать исполнилось. А мне – двадцать один.

- Дальше можешь не рассказывать. Ты влюбился в Машу, но потихоньку страдал по Соне. Кстати, я слышала, что Антон обещал с тобой сделать, если ты будешь к Маше клеиться.

- Он боится, что я…

- Поматросишь и бросишь?

- Типа того. Только зря боится.

- Ох, Петя, Петя, - произнесла я голосом умудренной опытом клуши, - она ведь еще маленькая девчонка.