Даже винодел, казалось, почувствовал некоторое беспокойство.

    -  Ты не хочешь переходить? - неуверенно спросил он, идя на довольно редкую среди игроков высокого класса уступку, чего я от него, судя по началу партии и выдвинутым жестким условиям, никак не ожидал. Я даже решил, что он, вероятно, не такой уж плохой парень, просто, видимо, победа в этой игре значила для него гораздо больше, чем можно было предположить.

    -  Писец убара - к писцу убары, клетка шесть, - настойчиво повторил игрок.

    Винодел механически сделал ответный ход.

    -  Мой первый наездник берет писца убары, - сказал он.

    Следующим ходом он должен был захватить Домашний Камень игрока.

    -  Ты не хочешь изменить свой последний ход? - поинтересовался игрок с улыбкой.

    В этот момент во всем его облике было нечто величественное, словно в могущественном убаре, идущем на великодушную уступку своему поверженному противнику.

    Винодел посмотрел на него с нескрываемым изумлением.

    -  Нет, - ответил он, - конечно, не хочу.

    Игрок пожал плечами.

    -  Следующим ходом я захватываю твой Домашний Камень, - предупредил его винодел.

    -  Следующего хода у тебя не будет, - ответил игрок.

    Все зрители, включая и меня с виноделом, недоуменно устремили взгляд на доску.

    -  Вот это да! - вырвался у меня невольный крик, совершенно несоответствующий моему черному одеянию убийцы, к которому через мгновение присоединились ликующие вопли кузнеца и погонщика тарнов, принявшихся, пританцовывая, хлопать друг друга по плечам.

    Все зрители шумно заволновались, и даже винодел, осознав наконец, что произошло, взвыл от восхищения, забыв на секунду, что проигравшим оказался именно он.

    -  Великолепно! - искренне воскликнул он и, вскочив на ноги, принялся трясти руку игрока. Затем с гордостью, словно проведенная игроком комбинация принадлежала ему самому, он во всеуслышание объявил последний заключительный ход мастера:

    -  Книжник захватывает мой Домашний Камень!

    Количество зрителей возросло. Они наперебой обсуждали ставший очевидным маневр игрока и в законченной композиции приобретшие смысл составлявшие его казавшиеся лишенными логики ходы, при которых наименее мобильная из фигур - писец убара - неожиданно вырывалась вперед и, блокируя действия наездника и высокого тарлариона противника, решала исход поединка. Никто из нас, включая и самого винодела, не мог ожидать подобного завершения, казалось, неудержимой атаки желтых.

    Винодел протянул игроку поставленную им на кон медную монету, и тот бережно положил её в карман. Я тоже вложил в ладонь старика золотой двойного веса с изображением летящего тарна, и игрок, благодарно пожав мне руку, со счастливой улыбкой поднялся на ноги. Винодел сложил фигурки в кожаный мешок игрока и помог ему надеть его на плечо. Они обменялись рукопожатием.

    -  Спасибо за игру, мастер, - поблагодарил его винодел.

    Игрок поднял ладонь и прикоснулся ею к лицу парня, стараясь запомнить его черты.

    -  Спасибо и тебе, - ответил он.

    -  Желаю тебе удачи, - сказал парень.

    -  Всего тебе хорошего, - эхом отозвался старик.

    Винодел ушел. За своей спиной я слышал обрывки разговора между кузнецом и погонщиком тарнов с зеленой повязкой на руке.

    -  Все это было очень просто, - продолжал делиться своими соображениями кузнец, - даже очевидно.