Ну почему адвокаты всегда задают вопросы, на которые заранее знают ответы? Учат их этому, что ли? Впрочем, ровно поэтому я и предпочла стать частным сыщиком: я не задаю банальных вопросов, зато порой выслушиваю ну просто на редкость небанальные ответы!

– Абсолютно правильно.

Он кивнул:

– И я так понимаю, что вы выдвинули в связи с делом об убийстве некоторые обвинения против клиента?

– Да, вы правильно понимаете.

И ради такого вот глубоко содержательного разговора я спускалась и снова поднималась пешком по лестнице?

– Мой клиент поручил мне передать вам информацию, надеясь, что вы воспримете ее беспристрастно, – торжественно заявил Берман, словно вручая мне дар исключительной ценности и важности. Сейчас он выглядел не как молодой адвокат, а как старый судья.

– Да, разумеется. – Я отметила про себя, что успела хорошо подстроиться к его манере разговора.

– Вы утверждали, – Берман подчеркнул это слово, – что мой клиент располагал информацией о подробностях убийства в то время, когда знать их мог лишь убийца. Мой клиент настойчиво отрицает это и просит меня уточнить, из какого источника взяты ваши сведения, чтобы он мог опровергнуть вас.

Берман говорил весьма серьезно, но меня так просто с толку не собьешь – я умею общаться с адвокатами.

– Мне кажется, сейчас вы не передаете ин формацию, а, наоборот, стараетесь ее получить. Если ваш клиент – убийца, то с моей стороны было бы безответственно называть вам имя человека, свидетельствовавшего против него. – Длинная фраза, однако.

– Моему клиенту будет предъявлено обвинение в покушении на убийство, – раздраженно ответил Берман, поправляя очки. – Я не думаю, что в такой позиции он сможет нанести кому‑либо вред. Дело в том, что мой клиент самым настойчивым образом отрицает, что располагал вышеупомянутыми сведениями в названное вами время и уж тем более передавал эти сведения кому‑либо. Он убежден, что может предоставить свидетелей всех его разговоров вплоть до того момента, когда он вошел в свою комнату.

Мне стало интересно. Слова Бермана как будто подтверждали недавно созревшие у меня подозрения, но не успела я ответить, как раздался громовой голос Билла – он орал, как помешанный журналист из «Сан»:

– Есть!!

– Извините, – пролепетала я, вставая. И крикнула через дверь:

– Взломал?

– Теперь нужно только время! Я дошел до системы счетов пользователей, и сейчас остается лишь понять, как организованы файлы, и все! – торжествующе ответил Билл.

Я влетела в кабинет и обняла его, – людям вообще полезно обниматься, а особенно полезно обнимать друзей, которые спасли тебе жизнь, а потом довершили твою работу. Вышла я, плотно закрыв за собой дверь.

– Прошу прощения, мистер Берман. Билл только что проник в систему, над которой мы уже давно бились. Но давайте вернемся к вашим словам. Кевин рассказал вам, с кем, когда и о чем разговаривал?

Берман плотно сжал губы и ответил:

– Я не вправе отвечать.

– Тогда, боюсь, мы заходим в тупик. Вы не можете сказать мне, что он сказал, а я не могу сказать, от кого у меня сведения.

– Все это рано или поздно выяснится, – принялся убеждать меня Берман. – Вы ведь понимаете, что, если моего клиента обвинят в убийстве, имена свидетелей против него будут называться в открытую. И, разумеется, во всеобщих интересах будет оправдать невиновного, чтобы найти настоящего преступника. Но если моему клиенту предъявят обвинение, разбирательство может затянуться на несколько месяцев, и свидетели начнут постепенно забывать то, что видели. Предположим, в итоге его оправдают, но настоящего убийцу найти уже не удастся.