|
— Но я понятия не имею. — Что ж… — Она передумала насчет суши, подтянула коробку обратно, стала есть. — Наверное, мы можем предположить, что кто-то в муниципалитете по-прежнему заинтересован в том, чтобы соединить вас и Нанну. — Что все это значит? — Пленку передали нам только сейчас, когда с вас сняли обвинение в убийстве Нанны. Почему бы это? — Не знаю, а вы? — Если ее спрятали, чтобы защитить вас, то это значило бы, что те люди ее не смотрели. Потому что иначе они могли бы спасти вас от тюрьмы. Он не совсем понимал, к чему она клонит. — Учитесь делать выводы, Хартманн. — Например, какие? — Кто-то крадет пленку, чтобы защитить вас, делает все, чтобы мы ее не нашли, но при этом не смотрит ее. Потом, когда вам уже ничего не грозит, пленку подбрасывают нам. Зачем? Хартманн ждал, что она скажет. Лунд допила пиво. — Вот что мне кажется. Те люди вернули нам пленку, потому что считают, будто вам грозят новые неприятности. — Так почему же они не смотрели ее сами? Она взглянула на него: — Может, потому, что для них это было бы невыносимо. Потому что они ожидали увидеть вас там с Нанной. Лицо политика было так неподвижно, что казалось высеченным из камня. — Это моя догадка, не более того. 10 Вторник, 18 ноября По пути в Вестербро Лунд застряла в утренней пробке. Майер сидел на пассажирском сиденье и зачитывал ей вкратце результаты проверки Скербека. — Единственный ребенок. Родителей нет. Мать умерла при родах. Возможно, это объясняет его странное отношение к женщинам. — Нечего тут психологию разводить. Я этой чуши уже наслушалась в свое время. — Отлично. Ему было пятнадцать, когда исчез его отец — скорее всего, отправился в Амстердам, где с наркотиками и проститутками попроще. С тех пор Вагн жил со своим дядей. Образования почти никакого. Я думал, что он хотя бы раз сидел, но ничего серьезного за ним не числится. — Он перелистнул несколько страниц. — Если полиция и интересовалась им, то только в тех случаях, когда нужен был Тайс. — В каком смысле? — Если Тайсу нужно алиби, он называет Вагна. Полиция трижды не смогла прижать Тайса, и все три раза из-за свидетельств Вагна. Я говорил с тем копом на пенсии, который предупреждал нас насчет Тайса. Он считает, что эти двое были в одной команде. — А дети? Жена? Или бывшая жена? — Никого. Живет один в дешевой квартире в полукилометре от Бирк-Ларсенов. Мы там все осмотрели, никаких намеков на Вестамагер или что-либо еще. — Должно быть что-то. — Он крестный отец сыновей Бирк-Ларсена. По-видимому, очень близок с семьей. Иногда он даже жил с ними. Может, он клеился к Нанне под носом у родителей… Лунд только посмотрела на него. — Ладно, последнее предположение зачеркнуто. Конечно, Тайс и Пернилле узнали бы так или иначе, и он бы уже кормил червей. А еще… — Майер замолчал. — Что еще? — Нанна ведь выглядела счастливой? У меня была пара дел об изнасилованиях. Те девочки… все было написано в их глазах. Даже много лет спустя. Та дамочка Лонструп с седыми косичками… — Нанну никто не насиловал и ни к чему не принуждал, — сказала Лунд, сворачивая с трассы и выискивая указатель на дом престарелых. — Она вертела Йенсом Хольком как хотела и держала это в полной тайне. Нанна была Тайсом и Пернилле в одном флаконе. Они подъехали к современному двухэтажному зданию из красного кирпича. |
