|
Они подъехали к современному двухэтажному зданию из красного кирпича. — Пугающая смесь, — заметил Майер. Заведовала домом престарелых энергичная пышная женщина с осветленными волосами и перманентной улыбкой. Вагна Скербека она обожала. — Хотела бы я, чтобы таких людей было больше. Вагн навещает своего дядю каждую пятницу. — Вы уверены, что он был здесь и тридцать первого? — спросила Лунд, когда они шагали по длинному белому коридору, где им встречались группки стариков, играющих в карты. — Абсолютно уверена. Дежурная сестра всегда регистрирует всех посетителей в журнале. Журнал у нее был с собой, и она показала Майеру интересующую их страницу: — Вот. Он пришел в восемь пятнадцать. — Тут не указано, во сколько он ушел. — Он не уходил в тот вечер — заснул в кресле. Его дядя неважно себя чувствовал. Вагн зашел ко мне попрощаться на следующее утро. Было часов восемь или около того. — Это он сказал вам, что провел здесь всю ночь? — спросила Лунд. — Кто-нибудь еще видел его? Заведующая оскорбилась за Скербека: — Вагн был здесь. Он и раньше оставался. — Но его никто не видел? — Он сам уложил дядю в кровать, так что нам не пришлось этого делать. К чему все эти вопросы? Вагн — сокровище. Я бы хотела, чтобы таких… — Чтобы таких людей было больше, — закончил за нее Майер. — Это мы усвоили. Где комната его дяди? В маленькой комнате маленький старый человек. Он ходил с палочкой и выглядел совсем дряхлым. Они сидели, пили кофе и слушали его истории, разглядывали картинки с мельницами и полями, которые рисовал карандашами мальчик Вагн. Старик так увлеченно говорил о детстве племянника, что, казалось, оно одно еще придавало смысл его жизни. — Вагн что-нибудь рассказывал о своих друзьях? — спросила Лунд. — Нет. — Старик издал хриплый смешок. — Вагн у нас тихоня. Он все держит в себе. В Вестербро мальчишки его очень задирали, и если бы не парочка хороших друзей, ему пришлось бы совсем туго. Понимаете ли… — Старик умолк и смежил веки. — Понимаем ли мы что? — напомнил о себе Майер. Старик встрепенулся: — Вагн слишком мягкий для этой жизни. — Его доброе лицо огорченно сморщилось. — Я делал, что было в моих силах. Но быть с ним все время я, конечно, не мог. — Имя Метта Хауге говорит вам что-то? Он приободрился: — Да, здесь есть одна славная сестричка Метта, вы о ней? — А Нанна Бирк-Ларсен? Улыбка растаяла. — Вагн так переживал, когда умерла эта бедная девочка. Лунд смотрела на фотографии на стене. Черно-белый портрет женщины — покойной жены, скорее всего; несколько фотографий Вагна в разном возрасте. — Почему? — спросила она. — У него нет семьи, и эти Бирк-Ларсены — самые близкие ему люди. Я — это всего лишь я. Моя жена умерла молодой. Я взял его к себе, чтобы мне не было одиноко. И никогда не пожалел об этом. — Он оглядел крохотную комнатку. — Столько лет прошло, а он все равно приходит ко мне. А ведь тут есть старики, к которым даже родные сыновья за год ни разу не наведаются. Я вижу Вагна каждую неделю. Каждую. — Он был здесь в тот вечер, когда вам нездоровилось? — спросил Майер. — Пару недель назад? Что он делал? — Мы посмотрели телевизор, как обычно. На столе лежала программа передач. Майер взял ее в руки, пока Лунд стала ходить по комнате, глядя на фотографии и на нехитрый скарб старика. |
