— В смысле? — оскалился Шуля. — Да это толстый чихнул просто.

Раздался смех, Алик покраснел, но промолчал.

— Выйдите, я сказал! За допуском — к директору.

— За каким допуском… — протянул Шуля. — У нас такого нет в школе.

— Вот теперь будет.

— А вы новые правила устанавливаете?

— Да. Я жду.

— Ну я тоже жду, — пробурчал Шуля. — Почему я должен выходить? Вы не можете поддерживать дисциплину… Не даете должные знания… Так почему мы должны выходить?

Андраник и Кася тем временем собирали тетрадки, но не так чтоб бодро. Шея у препода покраснела, глаза засверкали. Видно было, что он хочет как минимум разбить стул об голову прикидывающегося дурачком Шули.

— Ты сам выйдешь, или помочь? Понравилось летать по коридору?

— Смотрите, как бы вы сами не полетели потом, — фыркнул Шуля. Он еще добавил неразборчиво «долбан». Преподаватель поднял журнал и хлопнул им об стол. Замер, ожидая, пока Андраник и Кася соберут свои шмотки. Китарь, кстати, сидел не с ними, делал вид, что в забавах участия не принимает. Вся троица вышла в коридор, ухмыляясь. Вол улучил момент и через трубочку пульнул катышком бумаги в Мазура.

— Вол! Ты тоже за дверь хочешь?

— А чо я?

— Ты олигофрен, что ли? Другие слова знаешь?

— Я не олигофрен.

— Такой хренью с катышками бумаги страдают малолетки в начальной школе. А ты уже половозрелый самец, — сказал Андрей Викторович, листая журнал. — Еще один выстрел — два в журнал и тоже за допуском. Понял?

— Понял.

Позади рядов парт грохнул трескучий дуплет — у Турки аж в ухе щелкнуло. За дверью раздался приглушенный гогот. Препод уперся ладонями в стол, опустил голову, будто бы изучая журнал, его покрасневшая шея по-прежнему выделялась на фоне белого воротника рубашки. Он поднял голову: каменное лицо, глаза пылают. Преподаватель обвел класс взглядом, выдохнул и сказал:

— Мы продолж…

Тут взорвалась еще одна петарда. В коридоре послышался вопль:

— Нормальный допуск, а?!

Следом смех и топот.

Тогда Андрей Викторович принялся рассказывать дальше об одиночестве и еще о чем-то отвлеченном, на взгляд Турки, совсем не связанном с обществознанием. За тем, как препод мало-помалу приближался к двери, наблюдали любопытные пары глаз. Хулиганы проталкивали петарды под дверь, в приличную щель. Возле порога теперь красовались ошметки разорвавшихся «снарядов», а под самым потолком, возле пыльных плафонов, витал сизый дым.

Одна петарда прожгла паркет, оставив круглое пятно гари размером с рубль. Андрей Викторович поелозил по пятну носком туфли, прищелкнул языком. Тут под дверь закатилась еще одна дымящаяся хлопушка.

Препод рванул дверь и выскочил в коридор.

Пацаны повскакивали со своих мест, петарда оглушительно разорвалась. В коридор высыпали преподаватели и другие ученики. Андрей Викторович возвращался по коридору, потирая костяшку правого кулака.

— Что такое? — спросила математичка Марина Игоревна. — Что за хлопки?

— Хулиганим, — бросил историк. На него теперь смотрели все, кто столпился в коридоре. — Извините, продолжайте занятие.

Он помедлил, потом увидел выглядывающих из собственного кабинета пацанов, во главе с Китарем и Плотниковым, сделал неопределенный жест, и пошел обратно.

Когда он проходил мимо Турки, тот заметил, что у него посинели и распухли костяшки кулака. В классе висела напряженная тишина.

— Ну что, давайте сразу запишем домашнее задание?

Глава 6.