«Ты не знаешь, где живет Володя Сурмин?» — вдруг оказалось, что очень трудно задать этот простой вопрос. «Скажи, ты давно видел Володю Сурмина?» Нет, не так. «Ты случайно не знаешь адреса Володи Сурмина?»

— Оля Кириллова сказала мне, что ты недавно видел Володю Сурмина. Это правда?

Коля глянул быстро и пристально. Рот у него тонкий, нервный, глаза неспокойные.

— Не так чтобы очень уж недавно, — сказал он отвернувшись. — Примерно год назад. Я отдыхал под Ленинградом, и мы встретились в электричке.

Я плюхнулся на скамейку рядом с ним. Понимаете, опаздывал на поезд, вскочил в вагон уже на ходу и сел на ближайшую скамейку. Смотрю — Володя…

— А в Ленинграде он оказался случайно? Или живет там?

— Помнится, он жил где-то у Московского вокзала. Боюсь соврать. То ли командировка, то ли навещал кого. Не помню.

Он замолчал. Они вышли из лесу. До села было уже рукой подать.

— Василенковский дом крайний, — сказал Коля. — Пойдемте, там и для вас место найдется, а то вдвоем перебазируемся в школу. Вы надолго ко мне?

Он не мог ответить: «Я приехал, только чтобы узнать Володин адрес».

И он сказал:

— Поживу.

* * *

— Что, товарищ корреспондент, понял теперь, как у нас? — спросил хозяин. — Они так считают: им одним жить, а всем другим пропадать. Что захотят, то и зробят.

Хозяйка — молодая, щеки как бурачки — круглые, красные — вынимает из печки большой чугун с картошкой.

— Милости просим, — говорит она, и Навашин с Ипполитовым садятся за стол.

— На нашей почве, — говорит Василенко, — металлические шланги ни к чему, нам резиновые подавай, а нам что суют? Одни металлические.

— Да что ты к человеку пристал? — говорит хозяйка. — Им поужинать надо, отдохнуть, а ты обратно со своими шлангами. Я вот другое хочу спросить. Вот вы — люди городские. Я вот хочу спросить у вас: как в городе поступают, если человек бегает до чужой жинки?

— Что это ты? — гремит хозяин.

— Молчи, не тебя спрашивают. Я у товарища Ипполитова спрашиваю, у корреспондента. И вот их, не знаю, как звать.

— Навашин, Сергей Дмитриевич.

— Очень приятно! — Хозяйка смотрит весело и приветливо. — Очень приятно. Варя, Варвара Сергеевна. У нас жинка говорит разлучнице: «Ты такая, ты сякая, если вместе застану, стекла побью, рамы повыворачиваю». И верно, стекла побье, рамы повыворачивае и в морду плюне. И говорит: «Я тебе ще не то зроблю». А у вас как?

Она пристально смотрит на Сергея и ждет.

— Иногда разводятся… — медленно, будто припоминая, говорит он, — иногда назло начинает бегать до чужого человека…

— В отместку?

— В отместку.

— А бывает, — говорит Ипполитов, — что и стекла бьют, и серной кислотой обливают.

— Разлучницу?

— Ее.

— А по-моему, — говорит Варя, — плевать в морду надо человеку, а не разлучнице. Я ничего не кладу на разлучницу, а только на человека.