Далеко не худший из выпускников Академии Главного разведывательного управления Генерального штаба Российской Федерации, начальник службы безопасности закрытого акционерного общества, имеющего правительственную лицензию на торговлю боевыми истребителями и вертолетами всех систем, подполковник Олег Тимашук почувствовал, как он медленно, но верно погружается в самую гущу народной жизни. В самую. В глубь. По пояс. По грудь. По горло. По уши. По… Он поспешно расплатился и приказал срочно отвезти всех назад в Потапово. И лишь когда дребезжащий автобус выкатился за КПП, вдруг замер.

Пять спецовок.

Пять сигнальных жилетов.

А шапки и сапоги не пропали, их не вывешивают сушить. Поэтому на этих четверых были не сапоги, а ботинки. Высокие, солдатские. Молодой помощник машиниста знал, что такие ботинки носят солдаты. Он не знал, что бывают и другие ботинки, внешне похожие на солдатские. А подполковник Тимашук знал. Они называются – десантные прыжковые. Или чаще просто – спецназовские.

Пять спецовок.

Почему пять, а не четыре? А если пять, где пятая?

Странное происшествие с местным рэкетиром Иннокентием Потаповым по кличке Поп, о котором подполковнику Тимашуку и комсоставу полка рассказал приехавший на аэродром по служебной надобности участковый оперуполномоченный села Потапово старший лейтенант Григорий Евсеевич Потапов, помогло подполковнику Тимашуку найти ответ на этот вопрос.

* * *

Население села Потапово, основанного еще в позапрошлом веке бежавшими от притеснений старообрядцами, выбиравшими для жизни глухие, труднодоступные для властей места, промышляло охотой на пушного зверя, рыбной ловлей, пчеловодством, лесозаготовками и лесосплавом, разведением свиней и овец, держало коров. В царские времена сюда ссылали политических, в советские – диссидентов. Благодаря этому культурный уровень населения был выше среднего. В селе почитались трезвость и трудолюбие, народ жил своими трудами, потому пришествие новых времен мало сказалось на его благосостоянии. Натуральный продукт всегда был в цене, по выходным в Потапово съезжались со всей округи, скупали масло, мясо, местные сыры, мед и копчености. Поскольку железной дороги не было, ехали на легковушках, моторках, автобусах. По субботам и воскресеньям базарная площадь Потапова превращалась в шумный табор, обрастала палатками и лотками.

Если раньше за промтоварами приходилось ездить в райцентр и в Читу, то теперь все привозили на место. Как и везде в Забайкалье, было много китайцев с дешевыми пуховиками, контрабандной водкой и ширпотребом, появились оптовики. И хотя в будни жизнь в селе возвращалась в обычное спокойное русло, оживление торговли не могло не вызвать появления в Потапове лихих людишек, падких на чужое, нажитое не своими трудами добро. Сначала наезжали чужаки, гастролеры, потом за дело взялась потаповская молодежь, отслужившая срочную и пропитавшаяся духом свободы.

Возглавил ее Иннокентий Потапов, прижитый местной бобылкой от старшины стройбата, сооружавшего в начале 60‑х годов аэродром военно‑транспортной авиации. Первый срок он получил в двадцать лет за драку на танцах с солдатами аэродромного гарнизона. Роста он был под два метра, силой Бог не обидел, трое солдат попали в госпиталь, а Иннокентий отбыл в Республику Коми, откуда вернулся через два года весь в наколках и с погонялом Поп. После этого недолго поработал на лесосплаве, а потом получил пять лет строгого режима за попытку ограбления кассы местного деревообрабатывающего комбината. И если его чему‑то и научил строгий режим, то лишь осторожности.

Поп стал неусыпной головной болью для участкового Григория Евсеевича Потапова, высшего представителя правоохранительных органов в селе. Дурные деньги, которые морально неустойчивая молодежь, возглавляемая Попом, выкачивала из торговцев, были той силой, которой не могли противостоять ни традиции селения, ни оперативные возможности власти.