Зарислава шла с замиранием сердца, но уже уверенней. Задерживая в груди дыхание, беспокойно вглядывалась в туманный сумрак луга, помня о том, что после Купальской ночи тяжко будет отыскать заветные травки, да в середине Серпеня.

Сердце её дрогнуло, когда вдалеке, во влажной тьме выхватила взглядом слабый огонёк.

«Уж не чудится ли?» — Зарислава глядела на него, страшась потерять из виду, волнуясь, что тот исчезнет.

Но потом появился ещё один и ещё. Шаг её становился всё тверже и быстрее. Не помня себя от счастья, уже бежала навстречу со всех ног, радуясь, захлёбываясь благодарностью к Богине.

— Матушка Сущая Слава, спасибо, — выпалила она, вновь приобретая потерянную благодать, ощущая бьющуюся непрерывными ключами молодую, яркую жизнь.

Глава 23. Решение

Зарислава медленно поднималась по глиняному кряжу к храму. Была уже глубокая ночь, когда она вернулась с луга, но детинец не спал: горели факелы, костры, бегали с поручениями отроки из одной клети в другую, сновала стража, которой как никогда было нынче много. Казалось, все дружинники собрались на княжьем дворе, слышались и приглушённые разговоры, и невнятные тихие голоса. Много теперь толков будет в Волдаре. Ведь где это видано, чтобы степняки на князей нападали да в полон уводили!

По разговорам Зарислава поняла, что воины не припоминали такого на своём веку. А тут ещё и Вятшеслав погиб в бою…

Пройдя ворота, травница оказалась на дворе избы Наволода. Зашагала, неспешно вспоминая миг, когда именно здесь, на этом самом дворе Марибор признался, что она предназначена ему Богами. Тогда ей и в голову не пришло подумать над его словами, грубо отвергла, словно не имела никакой девичей чувствительности… Зарислава скривилась от презрения к самой себя — насколько чёрствой была с ним, уверившаяся в своей правоте, что княжич не достоин её взгляда и внимания. Возомнила о себе невесть что. Знать бы тогда, что ждало их, стократ бы подумала, не сжигала бы тонкие хрупкие нити их кроткой тяги кдруг другу. Но если бы она согласилась тогда, кто знает, к чему привело бы это.

Зарислава, миновав двор, поднялась на порог. Держа в одной руке травы, другой, свободной, коснулась гладкой деревянной ручки створки, затаилась, сжимая её в дрожащих пальцах. Кровь застучала в висках, остро захотелось пить.

Собираясь с духом, Зарислава огляделась. Сизый дым поднимался вглубь неба и растворялся в холодном бездонном мраке, пронизанном призрачным светом луны. Наконец, усмирив волнение и взяв себя в руки, она потянула дверь на себя, вошла в душно натопленные сени — казалось, всё тепло от печи уходило именно сюда, и тяжёлый влажный воздух, пропитанный запахом свежей горькой полыни, сально облепил тело травницы, надавил на грудь, не позволяя вдохнуть толком. Попривыкнув, различила и другой запах, более тонкий, по всему, сочившийся из горницы. Зарислава угадала аромат терпко-горького настоя рябины.

Ярко-оранжевый свет бился через приоткрытую дверь, но её вдруг закрыла тень. Наволод раскрыл скрипучую створку шире, призывая Зариславу поторопиться. Видно не сомневался, что она справится с задачей. Травница не успела толком разглядеть старика, поспешила войти и не ожидала сразу увидеть Марибора, лежащего в глубине горницы на лавке. Окутанный тягучим тёмно-красным светом от пылающей жаром печи и свеч, княжич был обнажён до пояса. Кожа его блестела от проступившего пота. Лицо было отвернуто, а сильная грудь мерно вздымалась, и можно было подумать, что Марибор крепко спит, но руки, лежавшие на лавке вдоль тела, напряжённо сжаты были в кулаки так, что проступали синие жилы. Однако Марибор не шелохнулся на посторонний звук, не поднял головы, не пошевелился.

Прислушавшись, Зарислава силилась уловить его дыхание, самой же дышать стало совершенно нечем, и уж не знала, от чего: от того, что слишком натоплена изба, или же от взыгравшего волнения.