Спина нестерпимо болела, но еще хуже, чем физические страдания, было чувство унижения, охватившее все ее существо.

Как и большинству женщин, Лоринде никогда не приходилось сталкиваться с насилием, разве что со стороны какого-нибудь поклонника, стремящегося заключить ее в объятия. То насилие, с которым ей пришлось столкнуться теперь, и превосходство человека, против которого она оказалась совершенно беззащитной, потрясли ее до глубины души. Она уже была не в состоянии ненавидеть мужа: в ее сердце не оставалось места ни для каких других чувств, кроме желания умереть, — любой ценой спастись от неизвестного будущего, от чего-то зловещего и непреодолимого, чему она даже не могла дать определения.

«Что же мне… делать? Как я смогу… вынести такое?» — спрашивала она себя.

Все еще не двигаясь, Лоринда обдумывала возможность побега. Она решила, что после такой расправы у нее не хватит духу еще раз оказаться с мужем лицом к лицу. Как она сможет взглянуть ему в глаза после всего случившегося? Хватит ли у нее сил снова предстать перед ним и увидеть язвительный блеск в его глазах, скривившиеся в усмешке губы, понимая, что ее собственное унижение и беспомощность приносят ему какое-то злорадное удовлетворение? В этот миг Лоринде показалось, будто она погружается на самое дно адской пропасти, мрачной и глубокой.

Но гордость, которую Лоринда всегда считала одним из своих достоинств, и отвага, в которой она никогда не испытывала недостатка, пришли ей на помощь. Постепенно девушка оправилась от пережитого и усилием воли заставила свой ум обратиться к более разумным доводам.

Он унизил ее так глубоко, как, по ее убеждению, еще ни один мужчина не унижал женщину. Он повел себя с ней так жестоко, словно она была обыкновенным животным. Но она не доставит ему удовольствия, показывая, что он взял над ней верх. Она ни за что не признает своего поражения и не уступит ему, как бы он с ней ни поступил!

Медленно, чувствуя боль во всем теле, Лоринда поднялась с кушетки.

Ей не нужно было видеть свою спину — она знала, что на ее белой коже под полупрозрачной тканью пеньюара остались три крупных рубца от хлыста. Однако ей нетрудно было заметить на своем предплечье следы от шпоры, причем каждый кровоточил и уже начал опухать.

Лоринда подошла к туалетному столику и села на стул перед зеркалом. Ей казалось, что после всего пережитого, она должна выглядеть иначе. Но хотя щеки девушки и казались мертвенно-бледными, она по-прежнему была прекрасна.

На какой-то миг у нее возникло неосознанное желание исполосовать свое лицо ножом, обезобразить себя до неузнаваемости, чтобы Дурстану Хейлу пришлось провести всю свою жизнь рядом с женой настолько уродливой, что люди будут отворачиваться, едва увидев ее.

Но вскоре внутренний голос подсказал ей, что самым подходящим наказанием для него было бы дать ему понять, что она ни в малейшей степени не задета ее поступком. Он застал ее врасплох — что ж, она, в свою очередь, поразит его.

— Я не сдамся! — произнесла она вслух. — Я буду сопротивляться до последнего вздоха, даже если это убьет меня!

Для нее было настоящей мукой принять ванну, чувствуя, как вода словно разъедает рубцы на спине и ранки от шпоры. Казалось, боль возрастает с каждой минутой.

Переодеваясь к обеду, Лоринда умышленно остановила свой выбор на одном из самых красивых платьев, присланных из Лондона, а горничная уложила ее волосы в новую, еще более причудливую прическу. Девушка сожалела о том, что у нее нет при себе драгоценностей, так как, по ее мнению, они могли бы придать ее внешности больше ослепительности и блеска. Она прикрыла вырез платья на спине шарфом и взяла с собой маленький изящный веер, расписанный рукой искусного художника.