|
Пропагандист промокашек. – Бога ради, – посетовал Джон Генри Ментон, – и что она вышла за этого гуся лапчатого? Ведь какая была, с изюминкой, с огоньком. – Такой пока и осталась, – заверил Нед Лэмберт. – А он сейчас рекламный агент. Большие выпуклые глаза Джона Генри Ментона глядели неподвижно вперед. Тележка свернула в боковую аллею. Солидный мужчина выступил из засады за кустами и снял шляпу. Могильщики тронули свои кепки. – Джон О'Коннелл, – сказал мистер Пауэр, довольный. – Никогда не забудет друга. Мистер О'Коннелл молча пожал всем руки. Мистер Дедал сказал: – Я снова с визитом к вам. – Любезный Саймон, – произнес негромко смотритель, – я совсем не желаю вас в свои завсегдатаи. Поклонившись Неду Лэмберту и Джону Генри Ментону, он пошел рядом с Мартином Каннингемом, позвякивая связкой ключей у себя за спиной. – А вы не слышали историю, – спросил он у всех, – насчет Малкэхи из Кума? – Я не слыхал, – ответил Мартин Каннингем. Все дружно склонили к нему цилиндры, Хайнс тоже подставил ухо. Смотритель подцепил большими пальцами золотую цепочку от часов и, деликатно понизив голос, заговорил, обращаясь к их выжидательным улыбкам: – Рассказывают, будто бы двое дружков, подвыпив, в один туманный вечер заявились сюда навестить могилу приятеля. Спросили, где тут лежит Малкэхи из Кума, им объяснили, куда идти. Ну-с, проплутав сколько-то в тумане, они находят могилу. Один из пьяниц читает по буквам: Теренс Малкэхи. Другой в это время хлопает глазами на статую Спасителя, которую вдова заказала и поставила. Смотритель похлопал глазами на один из попутных памятников. Потом снова продолжал: – Ну, поморгал он, поморгал на божественную статую и говорит: Да ни хрена он не похож на нашего Малкэхи. Какой-то сапожник делал, ни малейшего сходства . Вознагражденный улыбками, он пропустил их вперед и принялся тихо толковать с Корни Келлехером, забирая у него квитанции, листая и проглядывая их на ходу. – Это он специально, – объяснил Мартин Каннингем Хайнсу. – Знаю, – ответил Хайнс, – я раскусил. – Подбодрить публику, – сказал Мартин Каннингем. – Из чистой доброты, ничего другого. Мистера Блума восхищала осанистая фигура смотрителя. С ним все хотят быть в хороших отношениях. Глубоко порядочный человек, Джон О'Коннелл, отличной выпечки. Ключи – как реклама для Ключчи – нет опасения, что кто-то сбежит, на выходе не проверяем. Хабеат корпус [421 - Хабеат корпус – Блум слегка изменяет формулу «хабеас корпус», имеешь тело (лат.), правовой принцип неприкосновенности личности. Лат. формула – первые слова закона, принятого в Англии в 1679 г.]. После похорон надо заняться этой рекламой. Кажется, я написал Боллсбридж на том конверте, которым прикрыл листок, когда она вдруг вошла, а я писал Марте. Еще застрянет как неверно заадресованное. Не мешало бы побриться. Щетина седая. Это первый признак, когда волос седеет у корней. Еще характер портится. И в седых волосах уж блестит серебро [422 - И в седых волосах уж блестит серебро – абсурдная вариация названия песни «В золотых волосах уж блестит серебро».]. Интересно, что чувствует его жена. Как у него хватило духу сделать кому-то предложение. Пошли, будешь жить на кладбище. Огорошить ее этим. Сначала, может, это ее возбудит. Смерть в ухажерах. Тут всюду ночные тени роятся при таком множестве мертвецов. Тени могил когда скрипят гроба [423 - Когда скрипят гроба – «Гамлет», III, 2. |
