Майор занимался своим ремеслом уже шестнадцать лет, имел огромный опыт и отменную интуицию. Письмо его, что называется, зацепило. Оно было, в общем то, типичным для таких случаев. Но… напрашивалось какое то «но». Текст был грамотным, выверенным, лаконичным. Майор прочитал уже сотни подобных ультиматумов, мог сравнивать. Этот отличала четкость и логика. Ну и что?

Шизы иногда бывают абсолютно, безупречно логичны.

Собинов думал несколько минут, потом протянул руку и снял трубку телефона.

* * *

Наташа тихонечко встала и босиком прошла в кухню. Било в окно солнце, тикали ходики. Она поставила на плиту чайник и присела к столу. Солнечное утро, мысль о беременности наполняли ощущением покоя. Возможно, именно это называется счастьем. Она поджала пальцы ног, подперла кулаком щеку. В груди сладко щемило… Взгляд ее упал на пепельницу. Господи, да когда же он столько выкурил? Раз, два, три… полпачки. Значит, не спал ночью. Что же его так встревожило? Неужели – ребенок? Господи! Неужели ребенок? Нет… он всегда хотел, он сам говорил о дочке… Птица, когда с зоны вернулся, часто не спал по ночам. И курил много. Даже когда шутил – боль какая то прорывалась. Но ведь отошел. Это я его отогрела. И я ему сына рожу. А а… вот в чем дело! Дочку хочется. Ну, господин Птица, это уж сам оплошал…

Наташа встала, вернулась в комнату. Любимый мужчина спал, и на лице у него было выражение детской наивности. Смешно… обычно он совсем не такой. Она несколько минут рассматривала шрам на щеке – отметку с зоны – и ямочку на подбородке. Ей страшно захотелось потрогать эту ямочку, провести пальцем по шраму. Смешно! И – сладко.

Она достала из за тумбочки с телевизором гитару и, усевшись в ЕГО любимое кресло, тронула струны. Сквозь сон Леха Птица услышал знакомый голос. Он улыбнулся. Ему было хорошо. Ему было хорошо последний раз в жизни. А Наташка пела:

Вставайте, граф!

Рассвет уже полощется,

Из за озерной выглянув воды.

И, кстати, та, вчерашняя молочница

Уже проснулась, полная беды.

Мгновенное, остро вспыхнувшее чувство тревоги, обожгло Лешку. «Замолчи, – захотелось закричать ему. – Замолчи!»

Он стиснул зубы. А она повторила последнюю строку куплета:

Уже проснулась, полная беды.

* * *

Начальник службы по борьбе с терроризмом полковник Костин снял трубку после третьего звонка. И услышал голос майора Собинова. Он уже знал, что именно скажет ему майор. Потому что перед полковником лежал конверт с изображением памятника Пушкину и лист бумаги формата А4. Тексты писем были абсолютно идентичны – отшлепаны под копирку. А вот конверты отличались. На том, который лежал перед начальником БТ, стоял адрес Большого Дома: Литейный, 4. УФСБ.

Полковники Костин и Любушкин – начальник службы БТ и начальник следственной службы – сидели напротив генерал лейтенанта Егорьева, начальника Управления. В руках у каждого – ксерокопия ультиматума.

– Значит, Игорь Матвеич, первый экземпляр у тебя? – спросил Костин, выслушав сообщение Собинова. И тот сразу понял, что есть и второй, что Костин в курсе.

Егорьев и Любушкин внимательно посмотрели на Костина. Они тоже догадались – кто звонит и что именно он сообщил начальнику БТ. И эта догадка их отнюдь не обрадовала.

– Точно так, – ответил майор. Ответ прозвучал суховато. Были на то свои причины.

– А ты сможешь сам сейчас подбросить бумаги к нам? – спросил Костин. – Или прислать человека?

– Буду через десять минут, – отозвался майор.