— Мы не делаем из этого секрета, — заявила Линн. — Мы все клянчили деньги у Розалин. Это вы хотите сказать?

— Но я так не сказал.

— Однако это правда! И я думаю, вы слышали разные сплетни обо мне, Роули и Дэвиде.

— Вы собираетесь замуж за Роули Клоуда?

— Я? Хотела бы я знать… Именно это я пыталась решить для себя в тот самый день, когда Дэвид выскочил из леса. Это был очень сложный вопрос, который всецело меня занимал. Стоит ли мне выходить замуж? Стоит? Даже поезд, казалось, задает тот же самый вопрос. Дым от паровозной трубы напоминал знак вопроса.

Лицо Пуаро приняло странное выражение, но Линн неправильно его поняла.

— О, месье Пуаро, неужели вы не видите, насколько это все сложно. Дело отнюдь не в Дэвиде, а во мне! Я изменилась. Меня не было здесь три-четыре года. И я вернулась совершенно иным человеком. В этом вся трагедия. Даже если человек возвращается назад, он все равно уже не тот. Уехав и ведя иную жизнь, нельзя не измениться!

— Вы не правы, — возразил Пуаро. — Трагедия жизни в том, что люди не меняются.

Она уставилась на него, качая головой, а он продолжал настаивать:

— Да, да. Это так. Во-первых, почему вы уехали?

— Почему? Я же была в женской бригаде. Я была на службе.

— Да, это так. Но почему вы пошли в военно-морской флот? Вы же были помолвлены, любили Роули Клоуда. Вы же могли работать здесь, на ферме в Уормсли-Уэйле, разве не так?

— Думаю, что могла, но я хотела…

— Вы хотели уехать. Вы хотели побывать за границей, увидеть жизнь. Вы, возможно, хотели избавиться от Роули Клоуда… И поэтому вы сейчас такая неспокойная, потому что вы до сих пор хотите уехать! О, нет, мадемуазель, люди не меняются!

— Когда я была на востоке, я стремилась домой, — в оправдание вскричала Линн.

— Да, конечно. Человек всегда стремится туда, где его нет. Возможно, это же происходило и с вами. И вы вообразили себе, надо думать, картину возвращающейся домой Линн Марчмонт… Но эта картина не соответствует жизни, потому что Линн Марчмонт, которую вы вообразили, не из жизни. Она просто та Линн Марчмонт, которой вы хотели быть.

— Значит, — с горечью произнесла Линн, — согласно вашим словам, я нигде не буду испытывать удовлетворение жизнью?

— Я не говорю этого. Но я утверждаю, что вы уехали, когда были недовольны вашей помолвкой, а сейчас, вернувшись, вы по-прежнему не удовлетворены ею.

Линн сорвала травинку и в задумчивости стала ее жевать.

— Вы как дьявол, знаете все на свете, месье Пуаро. Не так ли?

— Это моя профессия, — по-французски скромно ответил Пуаро. — Но есть еще другая истина, которую, как мне кажется, вы не распознали.

— Вы имеете в виду Дэвида, не правда ли? — резко спросила Линн. — Вы полагаете, что я влюблена в него?

— Это ваше дело — решать, — спокойно пробормотал Пуаро.

— А я… не знаю! В нем есть что-то, чего я боюсь… И в то же время что-то в нем меня просто притягивает…

Она замолчала и спустя некоторое время продолжала:

— Вчера я разговаривала с командиром его бригады, который приехал сюда, как только услышал о его аресте. Он приехал, чтобы помочь. Он рассказывал мне о безрассудстве Дэвида, о его необычайной храбрости. И все же, знаете, месье Пуаро, несмотря на то, что он сказал, меня не покидало чувство, что он сам не уверен, что Дэвид не мог совершить убийства!

— И вы тоже не уверены?

Горько улыбнувшись, Линн посмотрела на него с сожалением.