Сейчас Филлип был в городе и хотел встретиться. Он оставил название гостиницы и свой номер.

Второе послание было от Элинор, нынешней «девушки» Йена, если ее можно было так назвать, и оно его сильно огорчило. У них была предварительная договоренность пообедать в пятницу, и вот теперь она предлагала отложить встречу. Что-то у нее там случилось…

Несколько мгновений Йен стоял неподвижно. Неожиданно ему захотелось компании. Глубоко вздохнув, он поднял трубку и набрал номер Бакли Френча, своего единственного друга на кафедре и одного из его немногих неженатых друзей.

Бакли ответил в своей обычной манере:

– И что?

Услышав его голос, Йен сразу почувствовал себя лучше.

– Это я. Почему бы тебе не приехать?

– Только не это, – простонал Бакли. – У меня завтра лекция в семь утра.

– Да ладно тебе.

– Воюешь с призраками?

– Ага, – признался Йен.

– Сейчас буду.

Бакли неожиданно разъединился, и Йен какое-то время слушал короткие гудки в трубке. Он собирался провести вечер за чтением диссертации, переданной ему Гиффордом, но, успев просмотреть ее во время ленча и перерыва, понял, что читать это будет непросто, несмотря на тему и на то, как он ее получил. Кроме того, сегодня тот день, когда ему необходима компания. А диссертацию он успеет прочитать завтра.

Бакли появился минут через десять – визг тормозов его старого «Тандербёрда» был настолько громким, что перекрыл звуки телевизора. Йен встал, выключил ящик, но Бакли уже без стука открыл дверь и вошел с громадным пакетом картофельных чипсов в одной руке и двумя видеокассетами в другой.

– Я здесь! – сообщил он, закрывая входную дверь, нажав на нее пятой точкой. – Принес чипсы и порнуху. – Прошел в гостиную и бросил пакет с чипсами на кофейный столик. После этого показал кассеты. – У нас есть «Милашка из Гонконга» и «Куколки из страны Мальчиков». Выбирай. – Френч расплылся в улыбке. – Если и это тебя не развеселит, то ты безнадежен.

Бакли был профессором и известным специалистом по Чосеру, но, выйдя за дверь аудитории, он превращался в вечного подростка-переростка. Ростом в шесть футов пять дюймов и весом в двести пятьдесят фунтов, он обладал мальчишеской физиономией и в одежде предпочитал затертые джинсы и майки с нецензурными лозунгами. А еще у него был такой громкий голос, что он легко перекрывал разговоры на задних рядах в аудитории, и привычка использовать такие выражения, с которыми Йену до этого не приходилось встречаться. Его неакадемические интересы включали в себя любовь к дешевым непристойным ужастикам, которую разделял и Йен. Когда пять лет назад Бакли пришел на кафедру, они мгновенно нашли друг друга.

Эмерсон улыбнулся и взял в руки видеокассету. На коробке было фото богато одаренной от природы латиноамериканки, которая призывно лизала ягоду клубники.

– Где ты это взял?

– Я сегодня заскочил в «Уэрхауз». Искал «Влюбленных женщин» для лекции по Твену и современной литературе. Никаких планов я на эту неделю не писал и решил, что можно будет перебиться фильмом, но не тут-то было.

– «Влюбленные женщины»? Ты это серьезно?

– Ну да. Девчонки в аудитории всегда текут, когда Оливер Рид трясет на экране своими причиндалами. А я ведь чем-то похож на Рида, так что подумал, что на подсознательном уровне эффект от этого сходства не минует моих многомудрых четверокурсниц.

– Ты совершенно аморален, – рассмеялся Йен.

– И счастлив этим.

– Так что, может быть, прошвырнемся по видеосалонам и поищем твой фильм, пока они не закрылись?

– А как же «Милашка из Гонконга»?

– В другой раз.