Возможно, она и стареет, но детские страхи так никуда и не делись.

Добравшись до лифта, Шерил автоматически подняла руку, чтобы нажать кнопку «ВНИЗ», – и тут заметила, что на дверях висит напечатанное объявление «НЕ РАБОТАЕТ».

– Твою мать… – вырвалось у нее.

Придется спускаться по лестнице.

Шерил подошла к двери на лестничную площадку, открыла ее и стала спускаться. Бетонные ступеньки оказались скользкими, а ее обувь не совсем предназначалась для подобного рода упражнений, поэтому она переложила все книги, блокнот и сумочку в правую руку, а левой схватилась за металлические перила. Спускалась она очень осторожно. Ступеньки дошли до промежуточной площадки, а потом до следующего этажа.

Шерил спустилась с шестого этажа на пятый и с пятого на четвертый. Смотрела она строго себе под ноги, чтобы не оступиться, когда вдруг периферическим зрением заметила нечто, что привлекло ее внимание.

Человеческое существо.

Мужчина.

Шерил подняла глаза.

На лестничной площадке стоял уборщик. Он смотрел вверх, прямо на нее, и ухмылялся. И что-то в этой ухмылке заставило ее остановиться. Она крепко вцепилась в перила и замедлила шаги. В руках уборщик держал швабру, как будто собирался протереть пол на площадке, но ей вдруг пришло в голову, что он ни разу не пошевелился с того самого момента, как она его увидела. Просто стоял.

Не мигая.

Ухмыляясь.

Шерил захотелось вернуться на предыдущий этаж, но то же упрямство, не позволявшее ей отвернуться от альтернативной культуры, которой она посвятила себя в молодости, заставило ее идти вперед, вниз по ступенькам.

К уборщику.

Который все еще не шевелился.

«Не будь дурой, – сказала она сама себе. – Убирайся отсюда. Вернись на четвертый этаж и спустись на лифте. Или по лестнице на другом конце здания».

Но она продолжала спускаться.

И ступила на площадку.

Тут уборщик шевельнулся.

Шерил закричала. Она ничего не могла с собой поделать. Он лишь подвинул швабру на фут вперед, а она уже отпрыгнула на целую милю и чуть не свалилась на бетонные ступени.

А потом уборщик засмеялся и двинулся в ее сторону, все еще толкая перед собой швабру, и его смех был низким и ненормальным – такого Шерил никогда в жизни не слышала. Она попыталась повернуться, попыталась подняться по ступенькам, но швабра уже жестко елозила по ее ногам – она упала, споткнувшись о первую ступеньку, и ее книги и блокнот взлетели в воздух. Шерил вытянула руки, чтобы смягчить падение, пытаясь в то же время развернуться, но теперь швабра уперлась ей в спину, и она почувствовала, как твердая щетина колет ее сквозь тонкий материал топа.

– Помогите! – крикнула она во всю силу своих легких.

«Помогите!» – эхом вернулся к ней ее крик на пустой лестнице, смешиваясь с низким, непрекращающимся смехом уборщика. Шерил хваталась за ступеньки и перила, стараясь ползти вверх, подальше от колющей щетины, но швабра тыкалась ей в спину. Снова. И снова. И снова.

Шерил плакала. Рыдала. Плакала она редко и поэтому не могла вспомнить, когда делала это в последний раз, но сейчас захлебывалась слезами – страх, ярость, унижение и разочарование соединились вместе, чтобы разрушить ее эмоциональное равновесие.

Шерил опять закричала о помощи, но на этот раз слов не было – только невразумительный вопль страдания, после которого сквозь эхо и рыдания она вдруг поняла, что смех прекратился.