– Что скажешь, Боцман? Ты ведь у нас спец по морским делам, – неожиданно сказал Док.

– Да есть у меня пара мыслишек, – неопределенно ответил тот. – Это, конечно, не с бабкой в кегли играть, но и не бином Ньютона… В этот момент за бортом послышался стук мотора и к яхте лихо подлетела небольшая рыбацкая лодка. Стукнувшись о борт, шаланда – именно так вернее всего можно было обозвать это плавучее средство – замерла, покачиваясь на волнах.

Молодой босоногий парень в полосатой майке и линялых джинсах встряхнул черной копной курчавых волос, блеснул белоснежной улыбкой и спросил на ломаном английском:

– Эй, кто здесь будет синьор Христов?

– Ну я, – ответил Док, склоняясь над бортом.

– Если синьор еще нуждается в том, в чем он нуждался утром, то пусть он готовит деньги. – При этих словах парень хитро подмигнул одним глазом.

– Ты от дона Сальватори? – осторожно спросил Док.

– Кто такой Сальватори? – «искренне» удивился итальянец. – Энцо Скаччаноче простой рыбак и всегда готов услужить добрым синьорам… За соответствующее вознаграждение, конечно. У меня большая семья и шикарная девушка. А никакого Сальватори я не знаю. Зачем он мне нужен?.. Так синьор Христов не передумал? Я бедный человек, и у меня нет времени на пустые разговоры… Док взглянул на золотую цепь Энцо и отнес разговоры про бедность на местный южный колорит.

– Ясно, – произнес он в ответ. – Синьор Христов еще не передумал. Что мне нужно делать?..

– Сегодня прекрасный день, синьор Христов, – улыбнулся Энцо. – Святая Мария, мне больно смотреть, как синьоры, владельцы такой красивой яхты, стоят здесь, в грязном порту. Я бы посоветовал, да не обидятся синьоры, часа через полтора совершить небольшую прогулку в море. А то иностранные синьоры могут решить, что Сицилия – это скучный остров. Бог свидетель, это не так.

– Куда прогуляться‑то?

– Милях в двадцати отсюда, на северо‑запад, есть прекрасная бухта Моско.

Прекрасные берега, чистая вода и полное уединение… – Я знаю это место, – вдруг подал голос старый Туна. – Мы выгружались там пару раз лет двадцать назад. Парень дело говорит – лучшего места для занятий, не требующих лишних глаз, не найти.

Пастух, не сдержавшись, щелкнул пальцами – похоже, дело сдвинулось с мертвой точки… Удивительна летняя южная ночь. Она уютна и прохладна. Легкий теплый ветерок приятно касается лица, земля, раскалившаяся за день, не спеша отдает накопленное тепло. В то же время воспоминание о дневном зное заставляет наслаждаться нежной свежестью. Тихий шелест набегающих на берег волн как бы подчеркивает всеобщий покой, охвативший землю и небо. Небо… только небо южной ночи по‑настоящему раскрывает нам простую истину: мы всего лишь часть огромной Вселенной. Хочется часами лежать на прибрежном песке, всматриваясь в тысячи звезд, постепенно начиная верить в бесконечность пространства, просто верить, потому что понять это невозможно.

А когда настает тот краткий предрассветный час, когда на востоке небо вдруг перестает быть бездонным, тогда вселенская грусть ночи уступает место радости ожидания свежего дня. И в этот краткий час верится, что день предстоящий не может нести ничего плохого, даже если это день вашей казни. Этот предрассветный час, час Быка, доступен немногим. Абсолютное большинство людей в это время спит самым своим блаженным сном. Только избранные – романтики, поэты, влюбленные, часовые и воры – знают, как он прекрасен, этот час.

Из всех вышеперечисленных категорий людей Боцман, облачавшийся на теплом пляжном песке в акваланг, взятый с яхты старого Туны, мог принять на свой счет, пожалуй, только вора.