Слегка презрительное «сьюп» родилось из «super» точно так же, как рождаются обозначения размеров, поскольку «медиум» помимо всего прочего означает «средний», а люди, получившие право читать открыто, оказались на ступеньку выше кустарных специалистов. Причем, не только на бумаге.

    Удостоверение сьюпа выдается далеко не всем медиумам, даже с окончательно проснувшимся даром. Конечно, и в Коллегии ведутся подковерные игры, но большинство людей, получивших угольно-черную пластиковую карту с серебристой каймой, заслужили быть «сверху». Природный чтец, как правило, способен уловить только общий фон настроения собеседника, а чтобы более точно указать содержание мыслей, нужно… Нет, не тренироваться. Необходимо все то же клятое стечение обстоятельств.

    Хотя и тренировка не помешает. Например, фроляйн Цилинска, участвуя во встречах с клиентами, как раз подсознательно училась разбираться в мыслях и чувствах собеседника. Собственно, мой поверхностный поток она уже с месяц читала великолепно, и я морально был готов к последнему рывку перед финишем, но… Не мог предположить, что он окажется столь трагичным.

    -  Работал. Не очень долго.

    -  В полиции, да?

    -  Именно.

    -  А они… Они, в самом деле, могут сказать о человеке все-все-все?

    Подмигиваю:

    -  И немножко больше.

    Ева судорожно вжимает голову в плечи.

    Так вот чего ты боишься, девочка: открытия тайн. Детских и наивных, либо страшных и кровавых - неважно. Но тебе становится жутко, когда представляешь, как кто-то забирается в твою голову и начинает копать, копать, копать…

    -  Не бойся.

    -  Тебе легко говорить… Ты же мужчина.

    -  Открою тебе самый тщательно скрываемый с начала времен секрет: мужчины тоже испытывают страх. И даже чаще, чем женщины.

    Она недоверчиво щурится:

    -  Врешь.

    -  Нисколечко. Просто когда рядом находится тот, кому еще страшнее, нам приходится быть храбрыми. Или хотя бы делать вид.

    -  Ничего-то ты не делаешь. Ты не боишься. Совсем.

    -  Неправда, я очень сильно испугался. Сегодня, на кухне.

    Ева подумала и отрицательно качнула головой:

    -  Не было в тебе страха. Было что-то другое. Сильное, почти яростное.

    Эх, тяжело же находиться рядом с медиумом! Простите, оговорился: с без пяти минут сьюпом.

    Именно ярость и ничто иное. Злобная, рассерженная, искренняя ярость обиженного ребенка. Я не мог допустить, чтобы с моей коллегой случилось что-то нехорошее, но при этом не мог сделать что-то большее, чем делал. От этого могущества, загнанного в строгие рамки, и бесился.

    -  А еще… Ты был недовольным. Словно я хотела сделать что-то плохое, что-то неприличное… И кажется, ты собирался меня отругать. Совсем как отец. Как настоящий отец.

    Ну вот и умерла моя невинная мечта стать для девочки кем-то большим в плане нежных чувств, нежели друг. Но я рад. Быть отцом - не самое плохое занятие на свете. Хотя бы и всего лишь названым.

    ***

    Стук дверного кольца звучал решительно и бесцеремонно, целиком соответствуя статусу посетителя. Я ошибся всего на полчаса: полиция нагрянула в салон не сразу после обеда, а чуть погодя - ровно с той задержкой, что требовалась для неспешной прогулки по Хоффнунг штрассе после сытного перекуса.