Изменить размер шрифта - +
..  [О,  свете  немеркнущий...  (лат.)]  -
подхватил комендант крепости, с завистью  представляя  себе,  как  гарцует
сейчас на  коне  во  главе  погребальной  процессии  счастливчик  Алэн  де
Парейль, капитан королевских лучников.
   - Requiem aeternam... Выходит, даже по чарочке не поднесут?  -  спросил
вполголоса стражник по  прозвищу  Толстый  Гийом  у  помощника  коменданта
Лалэна.
   А две пленные принцессы старались не проронить ни слова,  боясь  выдать
свою великую радость.
   Конечно, в этот день во многих церквах  Франции  многие  люди  искренне
оплакивали кончину короля  Филиппа,  но  большинство  не  сумело  бы  даже
объяснить, какое именно чувство источает из  глаз  их  слезы:  просто  они
хоронили короля, под властью которого жили, и  вместе  с  ушедшим  королем
ушла их молодость.
   Но не в тюрьме Шато-Гайар следовало искать подобных чувств.
   Едва лишь заупокойная месса окончилась,  Маргарита  Бургундская  первая
шагнула к коменданту.
   - Мессир Берсюме, я  желала  бы  поговорить  с  вами  о  весьма  важных
предметах, касающихся и вас лично, - произнесла она, пристально глядя  ему
в глаза.
   Когда Маргарита Бургундская погружала свой взгляд в  зрачки  тюремщика,
он всякий раз испытывал непонятное смущение, а сегодня и подавно.
   Берсюме невольно потупил глаза.
   - Я выслушаю вас позже, мадам, - сказал он,  -  только  обойду  дозором
крепость и сменю караул.
   Потом, обратясь к своему помощнику Лалэну,  приказал  ему  препроводить
принцесс обратно в башню и, понизив голос до полушепота, велел вести  себя
сугубо осторожно.
   В башне, служившей узилищем  Маргарите  и  Бланке,  имелось  всего  три
высоких круглых залы, расположенных друг над другом и схожих до мелочей, -
в каждой был камин с колпаком, сводчатый потолок покоился на восьми арках;
комнаты эти были связаны между собой  винтовой  лестницей,  проложенной  в
толще стены. В нижней зале дежурила стража  -  та  самая  стража,  которая
доставляла капитану Берсюме столько тревог и  забот,  которую  приходилось
сменять каждые шесть часов и которую, к великому его ужасу, в любое  время
могли подкупить, ввести в соблазн или одурачить. Маргариту держали в  зале
второго этажа, а Бланку - третьего. На ночь запиралась  крепкая  дверь  на
середине лестницы, разделявшая покои принцесс, в дневное же время им  было
дано право общаться между собой.
   Когда Лалэн ввел узниц в башню, они не обменялись ни словом, обе ждали,
чтобы затих шум его шагов, привычный скрип петель и скрежет замков.
   Только  тогда  они  осмелились  переглянуться  и  в  невольном   порыве
бросились в объятия друг другу.
   - Умер! Умер! - сорвался  с  их  губ  ликующий  крик.  Счастливый  смех
сменялся  рыданиями,  они  кричали,  обнимались,  плясали  от  радости   и
твердили:
   - Умер! Умер!
   Затем обе сорвали ненавистные холщовые чепцы и с  облегчением  тряхнули
кудрями, короткими кудрями, не успевшими еще отрасти за полгода  тюремного
заключения.
Быстрый переход