|
Исповедовавший ее еженедельно капеллан всякий раз ужасался подобному закоснению во грехе. Ни на мгновенье Маргарита даже мысли не желала допустить, что сама повинна в своей беде; ни на мгновенье не желала она признать той простой истины, что ей, внучке Людовика Святого, дочери герцога Бургундского, королеве Наваррской, предназначенной для христианнейшего престола Франции, слишком рискованно было брать себе в любовники конюшего, принимать его тайком в замке своего супруга, осыпать его на виду у всех подарками, забыв, что в такой опасной игре на карту ставится не только честь, но и свобода. Оправдание своим поступкам она видела в несчастном браке с нелюбимым мужем, одно прикосновение которого вызывало у нее брезгливую дрожь и ужас. Она не ставила себе в вину этой игры; она яростно ненавидела тех, из-за кого проиграла; только против ее мучителей обращался бессильный гнев Маргариты: против ее золовки, английской королевы, открывшей королю ее связь; против королевского дома Франции, осудившего ее на муки; против родичей своих, герцогов Бургундских, не пожелавших вступиться за нее; против всего королевства Французского; против злой судьбы, против самого Господа Бога. И сейчас при мысли, что она могла бы быть вместе с новым королем, делить с ним всю полноту власти и блеск величия, а не сидеть жалкой узницей за кольцом этих стен в двенадцать футов толщиной, ее охватывала неутолимая жажда мести. Бланка нежно обвила рукой ее шею. - Все позади, - произнесла она. - Я уверена, милочка, что наши несчастья кончились. - Они кончатся лишь при одном условии: если мы сумеем действовать ловко и быстро, - отозвалась Маргарита. Во время заупокойной мессы в ее головке созрел целый план, и хотя она и сама не слишком ясно понимала, к чему он может привести, ей хотелось одного - обратить себе на пользу события последних дней. - Когда сюда явится этот увалень Берсюме, дай мне поговорить с ним наедине, - обратилась она к Бланке и добавила: - Вот чью голову я с радостью бы увидела на острие пики, а не на плечах. В эту минуту в первом этаже башни пронзительно завизжали петли, заскрипели засовы. Обе принцессы быстро натянули чепцы. Бланка отошла в дальний угол комнаты и встала у амбразуры узкого оконца; стараясь придать себе самый царственный вид, Маргарита уселась на табуретку - единственное седалище, имевшееся в ее распоряжении. В залу вошел комендант крепости. - Явился по вашей просьбе, мадам, - сказал он. Глядя прямо ему в лицо, Маргарита с умыслом оттягивала начало разговора. - Мессир Берсюме, - наконец произнесла она, - знаете ли вы, кто отныне находится у вас в заключении? Берсюме отвел глаза и осмотрел комнату, как бы отыскивая взглядом некий одному ему видимый предмет. - Знаю, ваше величество, знаю, - ответил он, - и думаю об этом с самого утра, с той самой минуты, когда гонец, направлявшийся на Крикбеф и Руан, поднял меня с постели. |
