-м. Парчовского.
Н. А. Ким глубоко верит в близкое занятие Кореи русскими войсками и победное окончание войны.
Но прозвонил третий звонок, и я принуждён был расстаться с интересным собеседником.
Едем далее. Спустилась ночь.
Лесные пожары на горах продолжаются, являя собою грандиозное зрелище — огромные участки леса в огненных языках пожирающего пламени.
Когда пишешь наскоро дорожные впечатления и беседы со встречающимися на пути интересными людьми, невольно получаются пропуски — результат забывчивости, а самое изложение, конечно, страдает формой.
Когда же пишешь в поезде при тряске вагонов, эти недостатки конечно усугубляются — да простит их мне читатель.
Пропуски можно однако пополнить, что я и делаю.
Несколько ранее я упомянул, что в настоящее время весь великий сибирский путь носит на себе следы недавнего проезда по нем г-на министра путей сообщения князя Хилкова — всюду новые разъезды, иные ещё строятся, иные лишь намечены поставленными в стороне вагонами со звонком.
Иллюстрацией к этой неусыпной и утомительной работе г-на министра служит случай, переданной комендантом пристани «Танхой».
На пароходе «Ангара», при переезде через Байкал, с князем Хилковым от переутомления сделалось дурно, и он упал бы, если бы его не поддержали.
К довершению опасности г-н министр стоял около открытого люка.
Эта поездка министра была положительно подвигом государственного деятеля.
Сообщая мою беседу с корейцем Н. А. Кимом, забыл упомянуть, что он в настоящее время православный.
По этому поводу разговорился с едущим вместе со мною из Петербурга чиновником министерства иностранных дел Г. А. Казаковым.
Он направляется в Пекин, куда командирован в состав нашей миссии.
Почти вся его служба прошла на Дальнем Востоке, в Корее и Японии.
— Корейцы принимают православие, — сказал он мне, — для того, чтобы быть русскими, к чему они очень стремятся. Бывший начальник нашей духовной миссии в Корее архимандрит Хрисанф рассказывал мне, что многие корейцы, приходившие к нему с просьбой окрестить их, думали, что с принятием православия они сделаются русскими подданными. Когда же о. архимандрит разуверял их в этом, то большинство из них не принимали православия… Находились, впрочем, и такие корейцы, которые явились принять православие в надежде получить за это 25 рублей. Басню об этой плате распространяли между ними японцы.
Разговор мой с Г. А. Казаковым коснулся русских колоний в Японии.
— Особенно много русских, — сказал он мне, — в Нагасаки и в окрестных деревнях… Там и японцы говорят хорошо по-русски. Вероятно, многие русские и теперь, во время войны, остались в Нагасаки. Я почти уверен, например, что там живёт до сих пор г-жа Воронцова — жена капитана одного из пароходов восточно-китайской железной дороги. У неё в Нагасаки свой домик, и она, несмотря на предупреждение мужа, отказалась перед объявлением войны выехать из него. Я уверен, что японцы всячески охраняют её — в этом смысле они любят играл в «джентльменов».
Со станции «Адриановка» красивые виды исчезли — кругом сперва тянулись невысокие горы без всякой растительности, кроме невысокой, уже вянущей травы, а затем идут такие же необозримые степи, с небольшими табунами одногорбых и двугорбых верблюдов.
Печальные картины.
И так, говорят, будет до Харбина.
К довершению задул такой сильный северо-восточный ветер, что во время стоянки вагонов их качает.
Китайцы называют этот ветер «кирфун».
Впереди в перспективе другой ветер — «тайфун».
До ст. Маньчжурия осталось 120 вёрст.
VII
Сквозь Хинган
Вот и «Манджурия». |