|
Относительно-же твоего мнѣнія о моемъ самообладаніи, ты, пожалуй, правъ. Я никогда не позволяю себѣ теряться въ несчастіи и стараюсь прежде всего составить себѣ ясное понятіе о случившемся. А ты вмѣсто того, что-бы похвалить меня за мою тактику, видимо сердишься и оставляешь меня безъ всякаго вниманія. Я никогда не слушалась Морица и не пустила въ спекуляціи того солиднаго капитала, который наслѣдовала отъ покойнаго отца. Если-бы я хоть одинъ разъ ослушалась своей спокойной разсудительности, то стояла бы теперь передъ тобою съ пустыми руками, мое приданое исчезло бы точно также, какъ бумажное состояніе, взлетѣвшее вчера на воздухъ. Можешь смотрѣть на меня, сколько хочешь, я не боюсь твоего взгляда, – сказала она понизивъ голосъ. – Меня никто не проведетъ! Посмотри теперь на бабушку, какъ она мечется изъ угла въ уголъ, оплакивая потерянное богатство; а всѣ наши гости со слезами на глазахъ вспоминаютъ о томъ баловнѣ счастія, котораго злая судьба такъ трагично вырвала изъ его земнаго рая! Я же говорю, что театральная смерть была плохо разыграна, въ кулисахъ образовался пробѣлъ, черезъ который легко видѣть всю истину. Въ непродолжительномъ времени судъ обнаружитъ, что Ремеръ сначала занимался легкомысленными спекуляціями, а потомъ пустился на мошенничества.
Флора видимо увлеклась и не стѣснялась называть предметы ихъ настоящими именами; можетъ быть, она была бы права: эта самая мысль уже со вчерашняго вечера преслѣдовала Брука; но тѣмъ не менѣе ея рѣзкія выраженія глубоко возмутили его. – Я вижу, что сегодня каждое мое слово раздражаетъ тебя, – снова начала Флора, вставая съ кушетки и дѣлая нѣсколько шаговъ къ окну, возлѣ котораго стоялъ докторъ. – Не спорю, что мое мнѣніе было высказано немножко смѣло; можетъ быть, из благодарности къ нѣкоторымъ удовольствіямъ, доставляемымъ мнѣ Морицемъ, я не была бы въ правѣ говорить съ такою откровенностью; – она презрительно пожала плечами, – но я врагъ всякихъ прикрасъ и чувствую себя глубоко возмущенной. Изъ-за него моя сестра Генріэтта будетъ теперь нищею, а Кети… будь увѣренъ, что изъ всего громаднаго капитала ей не осталось ни одного гроша. – Тѣмъ лучше! – едва слышно прошепталъ докторъ и слегка улыбнулся. – Тѣмъ лучше? – повторила Флора съ изумленіемъ, и съ притворнымъ смѣхомъ всплеснула руками. – Я конечно никогда не чувствовала особой симпатіи къ нашей младшей сестрѣ, но чѣмъ могла она заслужить такую ненависть съ твоей стороны, что ты даже радуешься ея несчастію? Докторъ видимо боролся съ внутреннимъ волненіемъ, онъ крѣпко прикусилъ нижнюю губу и прислонилъ голову къ оконному стеклу. – Правда, что положеніе Кети не такъ отчаянно: у нея остается еще мельница, которая все таки стоитъ не мало денегъ; но бѣдная Генріэтта, ее очень жаль! – продолжала Флора послѣ короткой паузы. – Кети можетъ переселиться въ мое убѣжище, когда здѣсь все перевернется вверхъ дномъ, и для нашей бѣдной страдалицы я не желала-бы лучшаго пріюта; онѣ такъ любятъ другъ друга, что вѣрно, проживутъ въ мирѣ и согласіи. Впрочемъ дѣлать больше нечего. Бабушкѣ не изъ чего будетъ содержать Генріэтту, а я, конечно, не позволю себѣ навязать тебѣ на шею больную сестру. Съ этими словами она ласково взяла его за руку и взглянула на него съ обворожительною нѣжностью. – Не могу сказать тебѣ, Лео, съ какимъ нетерпѣніемъ я жду той минуты, когда мы завтра сядемъ съ тобой въ карету и далеко умчимся отъ всѣхъ этихъ дрязгъ и непріятностей. Брукъ поспѣшно вырвалъ руку и съ такимъ укоромъ посмотрѣлъ на свою невѣсту, что дрожь пробѣжала по ея тѣлу. – Неужели ты въ самомъ дѣлѣ, рѣшаешься покинуть своихъ бѣдныхъ родныхъ въ минуту самаго ужаснаго несчастія? – вскричалъ онъ внѣ себя. – Поѣзжай, куда хочешь – я остаюсь. – Лео! – воскликнула Флора, точно острый кинжалъ поразилъ ее прямо въ сердце. |
