Колючка придушенно вскрикнула от невозможности происходящего и рванулась посмотреть: действительно ли эта галлюцинация существует или она, наконец, умерла и добралась-таки до того, кого так долго искала. Даже позабыла про обожженные глаза, приобретшие вдруг чудесную способность видеть, вернувшийся слух, подозрительно послушное тело. В порыве смятенных чувств и мгновенно вспыхнувшей, совершенно дикой надежды она опрометчиво вскочила и… во второй раз со всего маху приложилась о низкую притолоку.

В пещере немедленно раздался сдвоенный стон.

– Ева! – мучительно просипел все тот же голос, но уже откуда-то очень издалека, с трудом пробиваясь сквозь неистовый звон в ушах. – Да разве так можно? Ты же убьешь нас обоих! Боже! Вторая шишка за пять минут… кхаш! Нет! Лежи! Я сам!

Ева судорожно вдохнула, пытаясь успокоить взбесившийся хоровод разноцветных искр в глазах и смутно ощущая, как какая-то странная сила ухватила ее за лодыжку и торопливо стягивает вниз. Она даже не сопротивлялась, потому что была не в силах не то что пошевелиться, но и нормально дышать. В гудящей от удара голове суматошно метались заполошные мысли, потому что то, что было… так этого просто не могло быть! Откуда? Как сумел?! Я брежу? Нет! Так не бывает! Я же помню, что он погиб! Я была там! Наши нити порвались! Мы должны были умереть в тот день! А он…

Живой?!

Она глухо застонала и неверяще распахнула глаза, когда ее неестественное передвижение по скрипящему снегу все-таки закончилось, в пещере стало заметно теснее, а сверху надвинулось родное лицо, обрамленное густой шапкой непослушных черных волос. Сильные руки мягко обхватили ее за талию, уверенно притянули ближе, одновременно не позволяя холодному камню коснуться нежной кожи. Бережно обняли, закрыв собой от всего остального мира и наполнив пространство вокруг уютным теплом собственного, пышущего жаром тела. За широкой спиной реиса маячили тени массивных, иссиня черных и уже наполовину сложенных крыльев, накрывших их мягким покрывалом.

Боже… действительно он! Это немыслимо, невероятно, невозможно! Но на фоне сероватой кожи яркими звездами горели два алых бриллианта глаз, а лишенные привычной завесы искажателя черты знакомого лица не давали ни малейшего шанса усомниться.

– Стас! – беззвучно прошептала Ева, не в силах оторвать взгляда: все такой же массивный, такой же близкий, любимый, по-настоящему теплый… он был прекрасен даже сейчас, даже в сумеречном обличье. Прекрасный и восхитительно сверкающий белизной, как настоящий ангел.

– Я вернулся, как и обещал, – тихо сказал реис, в свою очередь разглядывая ее измученное, покрытое пылью и подсохшей кровью, посеревшее лицо. Потускневшие от горя и потухшие глаза, в которых, наконец-то, загорелась робкая искорка надежды. Спутанные черные волосы, пахнущие ромашкой и жасмином, которые по-прежнему сводили его с ума. Ее теплая кожа, до сих пор оставляющая после себя легкий привкус молока; тонкие руки, сейчас исцарапанные и будто опаленные сильным огнем. Испачканная и изорванная в клочья одежда, смерзшиеся в ледышки меховые оборки на капюшоне, толстая куртка, разошедшаяся на груди молния… такая сильная, но уже уставшая от постоянной борьбы, такая ранимая, невероятно уязвимая сейчас, измученная ожиданием смерти.

– Здравствуй, Ева…

Колючка испуганно вздрогнула от звука его голоса – точно такого, как слышала недавно во сне. Οна на мгновение застыла, вздрогнула снова, а затем задрожала уже вся, страшно боясь поверить в то, что это не сон и не бред. Что она не сошла с ума и все эти долгие недели в одиночестве не была в беспамятстве. Что это он, здесь, сейчас, живой…

Господи, на самом деле живой!

Да, реис заметно исхудал, побледнел, осунулся.