вдохнул влажный ночной воздух. - Может, война сместила и раздробила многое

в наших душах. Изменился мир, изменились  и  мы.  До  войны  мы  те  могли

подумать, что вот такой ночной дождь над Парижем способен убить  человека,

- сейчас мы знаем, что это возможно. Но вряд  ли  человечество  изменилось

так уж радикально - и в  плохом  и  в  хорошем  смысле.  Человек  остается

человеком, хотя все очень усложнилось и запуталось... Разве совсем исчезли

мерки добра и ала?

   - Я этого вовсе не думаю. Я вообще говорил не обо всем  человечестве...

хотя...

   Робер повернулся к нему.

   - Ты мне ответь все-таки: что сделал бы  ты  на  моем  месте?  Ждал  бы

катастрофы сложа руки? Или все же попробовал бы вмешаться, спасти то,  что

можно спасти? Даже если б надежда на успех была очень мала? Даже если б ты

рисковал прожить остаток дней, терзаясь угрызениями совести? Что сделал бы

ты, Марсель, на моем месте?

   Марсель долго молчал. Потом он поднял глаза.

   - Не знаю... - сказал он тихо. - По совести говоря, не знаю...