- Вероятно, ты прав... - сказал он совершенно безжизненным  голосом.  -

Но что же мне было делать? Я действительно считал,  что  дружба  дает  мне

права... или, если хочешь, налагает обязанности...

   - Права или обязанности мучить, убивать? Во имя дружбы? Да,  ты  должен

был рискнуть, я понимаю, но есть  же  всему  мера!  Ты  обязан  был  снова

усыпить Клода, когда увидел, что с ним творится! И внушить  ему,  чтоб  он

все забыл!

   Робер устало покачал головой.

   - Он бы не поддался гипнозу. Я совершенно выдохся к тому времени и  сам

был настолько потрясен, что... И потом - я вообще  не  смог  бы  пойти  на

такое. К чему тогда были бы все мучения - и его и мои? Надо было, чтоб  он

продумал и понял...

   -  Но  есть  ведь  границы  всему,  даже  дружбе!  Нельзя  же  насильно

вторгаться в душу человека и переделывать там все по своему  вкусу!  Когда

это попытался сделать Клод, ты возмутился и пожалел его семью. А  ты  сам?

Клод, как я понимаю, действовал импульсивно и сам горько жалел об этом. Но

ведь ты-то все продумал и подготовил заранее! Нет уж,  прости,  Робер,  но

эти твои шутки здорово попахивают лагерем. На  более  высоком  уровне,  да

эсэсовцам бы до этого ни в жизнь не додуматься...

   Робер медленно, с усилием встал. Лицо его было совсем серым.

   - Спасибо, - глухо проговорил он.

   Марсель тоже встал. Багровый шрам причудливо подергивался и пульсировал

на его лице.

   - Прости, но я должен был тебе это сказать! Лучше, чтоб ты понял...

   - Сначала ты повторил то, что Клод сказал  мне:  что  эсэсовцам  бы  до

этого не додуматься. Потом - то, что я сказал Клоду:  "Я  должен  был  это

сделать, надо, чтобы ты понял..." Вот видишь, как это все получается -  во

имя дружбы, во имя долга?

   - Я ведь только сказал, может быть,  слишком  резко,  слишком  жестоко,

но...

   -  В  том-то  и  дело!  Разве  ты  твердо  знаешь,  где  граница  между

жестокостью полезной и жестокостью смертоносной?  Разве  ты  можешь  точно

определить в таких случаях, какую  дозу  лекарства  надо  дать,  чтоб  оно

излечило, а не убило? Всегда можешь обозначить, где грань между  добром  и

злом? В лагере это было в общем ясно, а  теперь...  Видимо,  я  свернул  с

правильного пути, хотя и в другом направлении, чем Клод...

   - Ну, направление-то у вас, пожалуй, одно - лагерь...  Не  сердись,  но

это так. Разве тебе никогда не приходило в голову, что не только Клод,  но

и ты, и я, и все, кто так или  иначе  прошли  через  это,  стали  другими?

Послушай, ну, вот припомни: каким ты был до войны? Ты мог  бы  не  то  что

сделать, а хоть задумать что-либо подобное по отношению к другу?

   - Абстрактный вопрос. Я же тогда ничего этого не знал.

   - Дело не в том, что ты знал, но что ты  мог?  Что  вмещалось  в  твоей

душе?

   - Понимаю... Что ж, может, ты и прав... - Робер стал  у  окна,  глубоко

вдохнул влажный ночной воздух. - Может, война сместила и раздробила многое

в наших душах.