|
.. Котору прежде пробовать? — Нет, тятенька, ты не шути, ты правду скажи. — Правду и говорю,— отвечал, улыбаясь, отец.— А ты, Параня, пока плеткой я тебя не отхлыстал, поди—ка вели работнице чайку собрать. — Сказано, уж сказано,— перебила Аксинья Захаровна и пошла было в угловую горницу. — Ты, Аксинья, погоди,— молвил Патап Максимыч.— Руки у тебя чисты? — Чисты. А что? — То—то. На, прими,— сказал он, подавая жене закрытый бурак, но, увидя входившую канонницу, отдал ей, примолвив: — Ей лучше принять, она свят человек. Возьми—ка, Евпраксеюшка, воду богоявленскую. Аксинья Захаровна с дочерьми и канонница Евпраксия с утра не ели, дожидаясь святой воды. Положили начал, прочитали тропарь и, налив в чайную чашку воды, испили понемножку. После того Евпраксия, еще три раза перекрестясь, взяла бурак и понесла в моленну. — В часовне аль на дому у кого воду—то святили? — садясь на диван, спросила у мужа Аксинья Захаровна. — У Михаила Петровича у Галкина, в деревне Столбовой,— ответил Патап Максимыч. — Кто святил? Отец Афанасий, что ли? — спросила Аксинья Захаровна. — Из острога, что ли, придет? — молвил Патап Максимыч.— Чай, не пустят?.. Новый поп святил. — Какой же новый поп? — с любопытством спросила Аксинья Захаровна. — Матвея Корягу знаешь? Как не знать Матвея Корягу? Начитанный старик, силу в писании знает. — Он самый и святил. — Как же святить ему, Максимыч? — с удивлением спросила Аксинья Захаровна. — Как святят, так и святил. На Николин день Коряга в попы поставлен. Великим постом, пожалуй, и к нам приедет... "Исправляться" у Коряги станем, в моленной обедню отслужит,— с легкой усмешкой говорил Патап Максимыч. — Ума не приложу, Максимыч, что ты говоришь. Право, уж я и не знаю,— разводя руками и вставая с дивана, сказала Аксинья Захаровна.— Кто ж это Корягу в попы—то поставил? — Епископ. Разве не слыхала, что у нас свои архиереи завелись? — сказал Патап Максимыч. — Австрийские—то, что ли? Сумнительны они, Максимыч. Обливанцы, слышь,— молвила Аксинья Захаровна. — Пустого не мели. Ты, что ли, их обливала?..— сказал Патап Максимыч. — У нас, в Комарове, иные обители австрийских готовы принять,— вмешалась в разговор Настя.— Глафирины только сумневаются, да еще Игнатьевы, Анфисины, Трифинины, а другие обители все готовы принять, и Оленевские, и в Улангере, и в Чернухе — везде, везде по скитам. — Из Москвы, из Хвалыни, из Казани пишут про епископа, что он как есть совсем правильный,— молвил Патап Максимыч.— Все мои покупатели ему последуют. Не ссориться с ними из—за таких пустяков... Как они, так и мы. А что есть у иных сумнение, так это правда, точно есть. И в Городце не хотят Матвея в часовню пускать, зазорен, дескать, за деньги что хочешь сделает. |
