– Вот ведь какой идиот! – от всей души вырвалось у Хафнера. – Впрочем, по‑видимому, он получит лишь условное наказание. Так ему и надо.

– Про смерть Вилли он узнал лишь от Ильдирим. После этого забрался в его жилище. Внизу было открыто, ведь это одновременно и вход в винный погребок, и наверху «божий человек», к своему удивлению, открыл дверь конторской скрепкой. Она была лишь захлопнута на защелку и не закрыта на ключ. Вероятно, Вилли в вечер своей гибели лишь ненадолго отлучился из дома. – Лейдиг зевнул.

– Вы помните? – снова подключился Штерн. – Один из той винной братии в погребке на первом этаже сказал, что Вилли что‑то записывал в дневник. Мы каждый день звонили в полицию Хейльбронна…

– Они наверняка оглохли от наших звонков, – послышалось уточнение из‑за густых клубов дыма.

– Ничего – никаких записей, вообще ничего.

Лейдиг взял у Хафнера сигарету, и тот это стерпел. На какой‑то краткий, нехороший момент у Тойера возникло ощущение, что все лучше понимают друг друга и без него.

– Обердорф мы еще не сообщили об… открытии, которое сделала ваша подруга… Хотели дождаться вас. – Молодые коллеги смотрели на него как три школьника, которые вытерли доску и теперь ждут от учителя похвалу и кусочек шоколада.

– У меня нет с собой шоколада, – сказал Тойер.

Его группа молчала.

– Извиняюсь, – буркнул он.

– Вы в самом деле можете уже работать? – осторожно поинтересовался Штерн.

– Я еще никогда не мог работать, – с улыбкой ответил Тойер.

Потом он позвонил Ильдирим. Она заметно обрадовалась, что он снова берется за дело. Свое намерение контролировать почту и разговоры Зундерманна она не смогла реализовать – из‑за разделения с властями Мангейма сфер компетенции, но, возможно, на текущей неделе что‑нибудь сдвинется с места.

Вечером он ужинал с Хорнунг у нее дома.

– У меня ощущение, что не хватает какой‑то детали, чтобы сложилась – да, это слово я уже не могу слышать – цельная картина, – сказал он между двумя вилками салата и поперхнулся.

Так как внезапно перед ним возникла вся панорама этого дела.

От Хорнунг не укрылось, что ее друг внезапно вздрогнул. Она тоже опустила вилку.

– Я что, купила не тот уксус?

– Ах вот что! – воскликнул Тойер. – Вот как все, вероятно, было! Вилли еще студентом зацепился за Обердорфшу – это чудище рано добралось до профессорского ранга! Поэтому он и поддался на уговоры Зундерманна – сфабриковать что‑то более внушительное, чем обычно. Он был явно влюблен в этого юнца, а в таких ситуациях люди охотно соглашаются на что угодно, ведь теперь он мог доказать, что он не просто старый карлик, а мастер! Но Зундерманну с самого начала требовались лишь деньги, а наследство, вероятно, лишь укоренило это желание. – Проклятье! Конечно, он терпеть не мог и профессоршу Обердорф, но дело прежде всего. Мальчишка из тех, кто никогда не бывает доволен тем, что имеет!

– Все сказанное тобой имело бы смысл, если бы это он убил Вилли. – У Хорнунг ползли мурашки по спине. Она уже успела привыкнуть к тому, что на ее глазах велось бесконечное расследование, и никаких результатов.

– Но это сделал не он! – воскликнул Тойер. – У него твердое алиби в «Компаньоне» – и поэтому…

– Ну?

Тойер видел все как картину, озаренную тёрнеровским светом. Вид на Гейдельберг, открывающийся ночью с плотины. Маленький Вилли, который понял, что щеголеватый юнец водит его за нос. Рядом с ним стояла Валькирия, вдвое выше серого карлика.